АНДЖЕЙ ТОМАШЕВИЧ БАРЧИНСКИЙ (1885-1936) – СЫН КУЗНЕЦА ДЕРЕВНИ ЩЕПАНОВИЦЕ КЕЛЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ ЦАРСТВА ПОЛЬСКОГО
16 февраля 2021 года на сайте «Сибиряки вольные и невольные» были опубликованы воспоминания В. Гавроньского о его ссылке в Нарым («Na zeslaniu w Narymie»). Сделать их перевод, а я не знаю польского языка, меня натолкнуло прочтение монографии Л.К. Островского2, в которой автор упоминает не только Нарым, но и конкретно нашего родного прадеда Александра Доримедонтовича Родюкова. В нашей семье всегда сочувственно относились к ссыльным (конечно, не к уголовникам). Этому есть много примеров, о которых упоминается в других разделах заметок.
Среди поляков, проживавших в конце XIX – начале XX века в Сибири, была большая доля ссыльных. Многие поляки, отбыв наказание, вернулись на родину, но часть из них осталась в Сибири. В их числе был и Анджей Томашевич Барчинский – уроженец деревни Щепановице3 гмины (волости) Мехов Келецкой губернии Царства Польского (в составе Российской империи в период 1842-1844, 1867-1917 гг.).
Родился Анджей Барчинский в 1885 году в крестьянской семье, его отец был кузнецом. Окончил 2 класса сельского училища. В 1908 году, за принадлежность к ППС в административном порядке был сослан в Нарым.
«По делу о лицах, состоящих под гласным надзором полиции, известны списки поляков, обвиненных в 1908 г. в принадлежности к Польской партии социалистов. По рассмотрению Особым совещанием, согласно ст. 34-я Положения о государственной охране, 31 человек, содержавшиеся под стражей в Калишской губернии, и 14 человек из Ленчицкой тюрьмы было постановлено выслать в Нарымский край на три года. В материалах архива также дается полный список обвиняемых по этому делу, где указаны возраст, вероисповедание, семейное положение, род занятий, срок и место высылки; прошения ссыльных о переведении в другое село; рапорты о розыске бежавших и об освобождении по истечении срока»4.
Надо заметить, что в письме старшей дочери А.Т. Барчинского, Валентины Андреевны Барчинской (в замужестве Иваненко), есть новые данные о том, как её отец Анджей Томашевич попал в Сибирь:
«Мой папа был выслан из Польши в 1903 г. в Сибирь, за принадлежность к партии кадеты, к которой принадлежал его брат, но не он. Отбыв в ссылке 3 года, он вернулся в Польшу, где его стали преследовать и он добровольно приехал на место где отбывал наказание (Боготол или Тобольск). В 1913 году Анджей Томашевич Барчинский окончил Лесную школу в Боготоле. Приехав в Нарым по делу, и познакомился с мамой Колотовкиной Марией Антоновной. Женился на ней. Работал начальником лесных промыслов: лесозаготовки и лесосплава.
В 1929 был приглашен в г. Томск в Лестрест на должность главного инженера. Руководил в области Лесной промышленностью Томской обл. в Нарымском крае. В 1932 г. ему предложили Хакасскую область на должность гл. инженера, где его и арестовали. По приговору Тройки дали 58 ст. и 5 лет тюрьмы инкриминируя вредительство, контрреволюционную агитацию. Несмотря на то, что за окончание лесосплава его чествовали, встречали духовым оркестром и наградили премией.
Вот запись о нём в базе данных репрессированных граждан.
В бытовой жизни он был очень добрым, хорошим семьянином. Любил своих четверых детей. Очень хотел сына, который родился третьим ребенком в 1922 году. Назвал его Валерием. На целые дни его в коляске увозил в бор (в Сибири) чтобы он дышал чистым воздухом. В смутное время, когда власть Советов, захватывали белые и наоборот, он знал комиссара Шишкова (в Нарыме)».
Автобиография В.А. Барчинского:
Я, Барчинский Валерий Андреевич, родился 21 июля 1921 года в с. Нарым Томской области в семье служащего. Отец был лесничий. В 1930 году переехал в г. Томск, где отец работал в леспромхозе. В Томске в 1937 году закончил среднюю школу и поступил учиться в ФЗУ связи, которое окончил в 1939 году. Работал в радиошколе, а в 1940 году поступил работать в главные мастерские связи Томской железной дороги механиком по ремонту аппаратуры связи. В марте 1945 года вступил в ряды коммунистической партии СССР. В декабре 1945 года был приглашен работать в Томское РУ № 6 связи, где работал мастером, старшим мастером и заместителем директора по учебно-производственной работе. Заочно окончил техникум геологоразведочный по специальности «геофизика». Проработал в училище с 1945 года по 1984 год. Был награжден орденом «Трудового Красного Знамени», присвоено звание «Мастер связи СССР», «Почетный радист», награжден значком «Отличник профтехобразования СССР и РСФСР», награжден медалью за доблестный труд в Великой Отечественной войне и другими юбилейными медалями.
К ИСТОРИИ НИЗШИХ ЛЕСНЫХ ШКОЛ В РОССИИ
«Положение о низших лесных школах было высочайше утверждено 19 апреля 1888 г., а 14 мая того же года министр государственных имуществ утвердил “Устав низших лесных школ”. Согласно этого “Устава” низшие лесные школы имеют целью подготавливать сведущих по лесной части лиц для замещения низших должностей (кондукторов) по лесному управлению.
По утвержденным министром государственных имуществ программам учащимся преподавались: закон Божий; русский язык; арифметика; объяснение явлений природы (насколько это необходимо для уяснения основ лесоводства); съемка и нивелировка с черчением планов; лесоводство с кратким курсом древоизмерения и лесоупотребления; элементарные сведения по строительному искусству; необходимые сведения из законов и делопроизводства; сведения об охоте.
Число воспитанников ограничивалось до 10-15 человек, причем 10 из них казеннокоштных (принимаемых на полное государственное обеспечение), а остальное число своекоштных учеников (т.е. на платной основе). Причём плата за них причислялась к специальным средствам лесной школы. Курс обучения в школе длился два года.
Непосредственное заведывание лесной школой вверялось местному лесничему, который должен был иметь высшее лесное образование. Само преподавание в школе возлагалось на заведующего школой лесничего, законоучителя и двух помощников лесничего, один из которых должен был иметь специальное лесное образование.
По окончании школы казеннокоштные воспитанники обязаны были прослужить в Лесном департаменте по 1,5 года за каждый год, проведенный в школе, т.е. всего три года»6.
Дмитрий Викторович Иваненко (внук Валентины Андреевны Иваненко) узнал своего прадеда А.Т. Барчинского на групповой фотографии, хранящейся в семейном архиве потомков Ивана Ивановича Волкова.
В «Памятной книжке Томской губернии на 1915 год» (с. 120-121) была найдена информация о том, что в 5-м районе Лесного управления заведующим Нарымским лесничеством был кондуктор, не имеющий чина А.Т. Барчинский. Кетское лесничество возглавлял лесничий 2 разряда коллежский секретарь И.И. Волков.
ТОГУР, КОЛПАШЕВО И НАРЫМ – ПЕРВЫЕ ОЧАГИ СТИХИЙНОГО ПРОТЕСТНОГО ДВИЖЕНИЯ
Фрагмент из книги О.А. Помозова «День освобождения Сибири»7
«Жили тогурцы, колпашевцы и нарымцы, как и большинство сибирских старожилов, по большей части достаточно зажиточно, имели вдобавок ко всему прочему ещё и крупное государственное лесоводческое хозяйство, бдительно охраняемое неподкупными лесничими. (Неподкупными они слыли, в том числе и потому, что имели очень высокую зарплату, выравнивавшую их по материальному достатку с купцами средней руки)».
Глава 4-я. Антисоветские выступления на территории Томской губернии
1.Тогур, Колпашево и Нарым – первые очаги стихийного протестного движения
«Ну и, наконец, на исходе марта 1918 г. «затрясло» и самую большую на тот момент губернию в Сибири – Томскую. В двух её районах (уездах) – Нарыме, Анжеро-Судженске, а потом и в самом Томске произошли весьма значимые, с нашей точки зрения, события, организованные антибольшевистской политической оппозицией.
21 марта (по некоторым данным – 23-го) при участии кадетов вспыхнул вооруженный мятеж в Нарымском крае; 26-го и 27-го числа того же месяца на Судженских копях разыгрались кровавые события, зачинщиком которых явилась местная организация правых эсеров, а в ночь на 27 марта в Томске те же самые правые социалисты-революционеры осуществили крупную нелегальную акцию – кражу большой партии винтовок с одного из военных складов. Но обо всём, как водится, по порядку.
26 февраля распоряжением губернского исполкома тридцатипятилетний Александр Шишков, большевик с дореволюционным стажем, был назначен комиссаром в Тогурский уезд, больше известный нам как Нарымский край, теперь Колпашевский район Томской области. В начале ХХ века Колпашево и Тогур являлись крупными сёлами, а Нарым значился как небольшой город, оттого-то и прозвали самый северный район Томской губернии Нарымским. Всё его население в 1918 г. составляло чуть менее 30 тысяч человек. Две южные волости Тогурского уезда населяли русские, а 26 северных – обские остяки.
Русские старожилы жили в тех краях довольно зажиточно, занимались охотой, рыбным промыслом, скотоводством на достаточно хороших заливных лугах, не брезговали, конечно, и земледелием, выращивая под скудным северным небом главным образом рожь, для выпечки (столь любимого нами – русскими) чёрного хлеба. Белый же хлеб и сдобные булки к праздникам пекли из привозной пшеничной крупчатки, обмениваемой у местных и заезжих купцов на стерлядь и другие рыбные деликатесы, а также на меха и прочие диковинные товары русского Севера. В общем, жили тогурцы, колпашевцы и нарымцы, как и большинство сибирских старожилов, по большей части достаточно зажиточно, имели вдобавок ко всему прочему ещё и крупное государственное лесоводческое хозяйство, бдительно охраняемое неподкупными лесничими. (Неподкупными они слыли, в том числе и потому, что имели очень высокую зарплату, выравнивавшую их по материальному достатку с купцами средней руки). Проникли в столь отдалённые от цивилизации районы и некоторые земские блага, как то: начальные школы, и даже одна переселенческая больница на деньги правительства была в период до Первой мировой войны построена в этих краях.
Нарым в начале ХХ века являлся также и местом знаменитой на все времена политической ссылки. Здесь до революции 1917 г. перебывали многие российские диссиденты, в том числе и те, кто впоследствии определил во многом будущую судьбу России, среди них: Свердлов, Куйбышев, Сталин и другие. Отбывал срок в Нарыме в своё время и наш герой – Александр Шишков. Теперь в начале марта 1918 г. он приехал сюда в качестве главного уездного чиновника с девятью красногвардейцами, приданными ему для осуществления добровольно принудительных, как говорят в таких случаях, а если потребуется – и насильственных мероприятий по переходу власти в районе в руки Советов.
И действительно, с этим здесь всё оказалось далеко не так просто. И главным образом по причине того, что русскоязычные волости Нарымского края населяли в основном старожилы, по-сибирски – кержаки, с крепкими, если не религиозными, то родоплеменными отношениями (герои нашего племени), настороженно относившиеся ко всему чужому и пришлому и с ещё большим недоверием воспринимавшие всё новое, шедшее вразрез с их вековыми традициями. Советская власть для них являлась понятием, с одной стороны, абсолютно неведомым, а с другой – однозначно чужеродным, причём по многим причинам. Здесь, в далёких таёжных краях, люди больше были знакомы с повадками окружавшей их живой и неживой природы, нежели с идеями каких-то там социальных утопий, придуманных в древности греком Платоном. Поэтому среди нарымчан вряд ли много нашлось бы на тот момент сторонников даже приземлённых эсеровских идей, не говоря уже об отвлечённых большевистских.
Здесь, если и витали какие-то политические настроения, то в основном черносотенные (почвеннические, национально-патриотические), а из революционных – лишь изредка кадетские, которых придерживались главным образом местные лесники, может быть, кто-то из учителей, земский доктор, да ещё пара-тройка мало-мальски образованных чиновников из прежней дореволюционной администрации, до февраля 1917 г. считавшихся октябристами.
К тому же, по сведениям бийской газеты кадетского направления «Свободный Алтай» (№ 63 за март 1918 г.), Шишков по приезду в Нарым попытался сразу же распустить городскую думу и запретил проводить намечавшиеся выборы в уездное и волостное земство. А меньшевистский «Алтайский луч» (Барнаул, № 11 за 1918 г.) причину возникшего в Нарыме недовольства видел ещё и в том, что комиссар Шишков повёл слишком смелую политику по конфискации у местного зажиточного населения излишков продовольствия.
В это время губернский центр, как писала та же газета, находился на грани продовольственной катастрофы. Перед началом Первой мировой войны Томск являлся не только самым крупным, но и одним из самых дешевых, с точки зрения ценовой политики, городов Сибири. Причём рынки и магазины города всегда изобиловали привозным хлебом, мясом, рыбой и другими продуктами питания. И вот за период мировой войны и особенно двух революций 1917 г. (и буржуазной, и социалистической) от прежнего продовольственного благополучия остались лишь одни воспоминания. А к февралю 1918 г. в городе оказались исчерпаны уже и последние запасы не только пшеничной, но даже и ржаной муки. Население стало переходить на использование помола из овса. В местной городской печати публиковались специальные рецепты выпечки хлеба из овсянки, а также публично распространялось мнение ряда авторитетных учёных о том, что употребление в пищу такой «сдобы» нисколько не вредит здоровью человека. Но то ли рецепты выпечки овсяного хлеба оказались довольно сложными (нужно было как минимум в течение суток выдерживать опару), то ли ещё по какой причине, однако уже вскоре в томские больницы стали поступать люди с серьёзными желудочными расстройствами, явившимися результатом как раз употребления хлеба из той самой овсяной муки.
Исходя из проблемы острой потребности населения губернского центра в продовольствии, комиссар Шишков вынужденно пошёл на крайние меры по экспроприации у зажиточных нарымчан излишков продовольствия и главным образом домашнего скота. Он же предпринял попытку организации в Нарыме государственной рыболовецкой артели, для чего у местных рыбопромышленников по его приказу конфисковали орудия промыслового лова. Все эти мероприятия большевистского комиссара вызвали естественный протест в определённых кругах, внутри которых и был составлен политический заговор. К нему в качестве формального руководителя заговорщики привлекли начальника уездной милиции, фронтовика и георгиевского кавалера Якова Степановича Крылова.
По сведениям томской газеты «Знамя революции» (№96 и №97 за 1918 г.) в ночь на 21 марта в Нарыме произошло восстание под лозунгом защиты прав земства и Учредительного собрания. В ту ночь группа вооруженных лиц в количестве около 30 человек арестовала уездного комиссара Шишкова, после чего его определили для содержания в «каталажную камеру». В Колпашеве и Тогуре также были произведены погромы местных Советов и арестованы несколько человек. В завершение всех этих событий в Нарыме сразу же образовался комитет защиты земства. К руководству восстанием, помимо Крылова, также примкнули: лесничий Андрей Томашевич Борчинский и помощник секретаря земского продовольственного отдела Николай Васильевич Тырин.
Бунтовщики, как выяснилось впоследствии, рассчитывали на поддержку своего выступления со стороны дислоцировавшегося в Томске 42-го пехотного полка, составленного по преимуществу из жителей Тогурского уезда. Однако вскоре выяснилось, что незадолго до произошедших событий по решению губернских военных властей все томские полки, в том числе и 42-й, были расформированы, а их личный состав, соответственно, полностью разоружен и демобилизован. Рассчитывать, таким образом, на помощь из Томска больше не приходилось, поэтому нарымский мятеж принял статус узколокального, да к тому же не получил ожидаемой широкой поддержки в среде местного населения. Более того, по некоторым сведениям, у взятых под стражу представителей советской власти тут же появились немногочисленные, но всё-таки сторонники из числа наёмных рабочих частных рыболовецких контор, да к тому же вскоре по Нарыму поползли слухи о прибытии со дня на день в край большой карательной экспедиции из Томска. В итоге восстание в уезде пошло на убыль, а его руководители, поняв, видимо, всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, ударились, что называется, в бега, укрывшись от возможного преследования в глухих таёжных заимках. На этом, собственно, как бы всё и закончилось. В общей сложности мятежная земская власть продержалась в Нарымском крае всего три недели.
Освобождённый вскоре из-под стражи и абсолютно невредимый Александр Шишков сразу же отбыл в Томск для доклада о произошедших событиях и через некоторое время вернулся в уезд уже с довольно внушительной воинской силой, с отрядом в 50 человек красноармейцев. Перед ним была поставлена конкретная задача: арестовать организаторов и участников мятежа, конфисковав при этом их имущество, после чего отправить главных возмутителей спокойствия в Томск для предания суду революционного трибунала. Кроме того, по решению губернских властей на русскоязычные волости края наложили контрибуцию в размере 300 тысяч рублей, которая распространялась исключительно на зажиточных жителей уезда по списку, составленному Шишковым и утверждённому губернским исполкомом. Лиц, намеренно уклонившихся от уплаты контрибуции, арестовали и сопроводили в Томск, откуда их после месячного заключения отправили на работу в шахты Кузбасса.
В то же время, как видно из распоряжения губисполкома, беднота, участвовавшая в восстании из-за «непонимания политической жизни», обложению контрибуцией не подлежала. Административный центр возмутившегося уезда по решению тех же томских властей в апреле перенесли из по-купечески зажиточного Тогура в село Колпашево. Что касается сбежавших руководителей нарымского мятежа, то они до первого весеннего нашествия таёжного гнуса благополучно скрывались на заимках, после чего где-то в начале мая покинули свои убежища и сдались на милость победителей. Все они на пароходе «Колпашево» были под охраной отправлены в Томск и прибыли в губернский центр в самый канун общесибирского антибольшевистского восстания, так что просидели в губернской тюрьме совсем недолго и уже в первых числах июня оказались на свободе».7
А.Т. Барчинский «в 1921 г. был арестован за участие в восстании против Советской власти в Нарымском крае, освобожден без суда. В 1929 осужден на 1 год принудительных работ за халатное отношение к делу (ст. 111 УК РСФСР в редакции 1926 г.).
Вот что написано о нем на сайте Мемориального музея «Следственная тюрьма НКВД»: До апреля 1933 года проживал в г. Усть-Абакан Хакасской обл. ЗСК, служил в Хаклестресте зав. плановым отделом. Был женат, воспитывал 4-х детей от 8 до 15 лет.
Арестован в 1933 г. по обвинению в принадлежности к к-р повстанческой организации и постановлением Особой тройки ПП ОГПУЗСК от 27 июня 1933 г. осужден по ст. ст. 58-2-7-11 на 5 лет лишения свободы. Реабилитирован 21 марта 1959 г. постановлением Президиума Красноярского краевого суда (№ 44-У-132) за отсутствием состава преступления. Архивное дело № 17116.
Источник: ЦДНИ ТО. Ф.5666.Оп.1.Д. 142. Л.1-4.
Фрагмент из письма правнучки А.Т. Барчинского Елизаветы Сухих в Мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД» (г. Томск): «Дальнейшая судьба прадеда сложилась печально - прадед умер в тюрьме в Новосибирске, по официальной версии от заворота кишок. По не официальной - от систематических побоев. Место захоронения установить не удалось. Семья проживала в Томске, затем его дети разъехались по разным городам Советского Союза. Жена, Марфа Антоновна, растила детей одна, все выжили, получили образование. На сегодняшний момент в живых осталась младшая дочь Галина».
Анджей Томашевич Барчинский вначале отбывал наказание в СибЛАГе, затем в СвирЛАГе. В графе «Проф. (спец.)» указано: «забойщик». В 1936 г. привлекался УНКВД ОО по ст. 58-6 (Шпионаж) УК (сведения на 10 марта 1936 года), умер в тюремной больнице Новосибирска 24 мая 1936 года9.
СИБЛАГ
СИБЛАГ (Сибирский исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР) - система мест заключения и спецпоселений на территории Западной Сибири в 1930-50-e гг. Организован в 1929 г. как Сибирское управление лагерей особого назначения (СибУЛОН ОГПУ). Поставщик рабочей силы для промышленных, горнодобывающих, лесозаготовительных, сельскохозяйственных предприятий и строительных объектов Сибири. Составная часть ГУЛага в основном на территории современных Алтайского края, Кемеровской, Новосибирской, Омской, Томской областей и части Красноярского края (вдоль границ современных Кемеровской и Томской областей) и на территории современного Казахстана. Сибирское управление лагерей особого назначения (СИБЛОН) было преобразовано в СибЛАГ в 1935 г.
В 1930 г. в составе ОГПУ было учреждено управление Главное управление лагерей (собственно ГУЛаг). Термин «ГУЛаг» стал синонимом лагерей и тюрем НКВД, тоталитарного режима в целом. Формирование ГУЛага, т.е. фактически второе рождение лагерной системы, началось и проходило в условиях форсированной индустриализации и насильственной коллективизации. Эти эпохальные события осуществлялись в обстановке искусственного обострения классовой борьбы, что сделало актуальным обращение к опыту первых лет революции и Гражданской войны.
На всем протяжении 30-х годов структура Сиблага и численность заключенных в нем постоянно изменялись, в лагерь служил каналом непрерывной перекачки арестантов из одной части страны в другую. Это была, по сути, гигантская пересылка, через которую распределялись потоки конвоируемых крестьянских семей, деклассированных", осужденных колхозников, уголовников и остальных категорий лагерного населения. Постоянный же состав лагеря насчитывал в среднем 60-70 тысяч человек. Всего через лагерь за 1930-1940 тт. прошло почти 565 тысяч заключенных.
В 1931 году в ведение Сиблага были переданы все кулацкие спецпоселения от Алтая до Нарыма, 369 пунктов с населением почти 300 тысяч человек. В результате экономическая роль лагеря многократно возросла. Он стал источником дешевой рабочей силы для десятков строек и предприятий по всей Сибири10.
СВИРЛАГ
Неизвестные страницы истории11
Свирлаг (сегодня также пишут Свирьлаг, с мягким знаком) – самый близкий к Санкт-Петербургу «остров» ГУЛАГа. Просуществовал Свирлаг семь лет – с 1931-го по 1937 годы.
В Свирлаге содержались и уголовные, и политические заключенные. Среди них – востоковед и боевой генерал герой Первой мировой войны Андрей Снесарев, священномученик Августин – архиепископ Калужский и Боровский, философы Алексей Лосев, Павел Флоренский и многие другие. За семь лет работы через Свирлаг прошло более 100 000 заключенных, в том числе и малолетних, с 13 лет.
Задача лагеря, как и всей системы ГУЛАГа, была двоякой: во-первых, наказывать несогласных и держать в страхе остальных, во-вторых, использовать труд заключенных в качестве бесплатной рабочей силы. Узники Свирлага занимались заготовкой дров для Ленинграда и области – рубкой леса, распиловкой, сплавом12. Работа была исключительно тяжелой. Многие лагерные пункты были устроены в таких местах, где жить было практически невозможно: болота, топь, страшное количество гнуса.
В итоге Свирлаг оказался экономически нерентабельным, что показала комплексная проверка лагеря в 1935 году. Обращалось также внимание на безобразное санитарное состояние лагпунктов, высокие нормы, которые не выполнялись и приводили к физическому истощению заключенных. Комиссия пришла к выводу, что дальнейшее существование Свирлага нерационально.
Тем не менее, даже после этого он просуществовал еще два года, после чего был расформирован и практически стерт из истории. Причем так качественно, что исследователям пришлось буквально по крупицам собирать информацию в архивах, по воспоминаниям очевидцев устанавливать его местоположение.
Как удалось выяснить по документам, главное управление Свирлага находилось в Лодейном Поле. А сам Свирлаг располагался на территориях нынешних Лодейнопольского и Подпорожского районов, а также Карелии. Там были разбросаны десятки лагерных пунктов. Один из них находился даже в Александро-Свирском монастыре, расположенном в 15 км от Лодейного Поля.
В 2019 году, весной, впервые были обнародованы архивы Свирлага – это целых 70 томов со списками заключенных и сохранившейся документацией лагеря, к примеру, отчетами медчасти, рапортами о несчастных случаях и даже письмами.
В Подпорожский район отправилась экспедиция с металлоискателями Minelab X-Terra – проверить сведения, что местные жители наткнулись на остатки каких-то построек в лесу. Было установлено, что это бараки.
«Металлоискатель срабатывает на каждом шагу. Железо повсюду. Кованые гвозди, странные механизмы. Исследователи предполагают, здесь находился один из заготовительных пунктов. С 1931 по 1937 годы через систему СвирЛАГа прошли почти сто тысяч человек. Фамилии части осужденных теперь известны – они в архивных делах», - сообщает Ленинградская областная телекомпания.
70 томов СвирЛАГа требуют детального исследования. Как и кропотливые раскопки придется провести недалеко от реки Мужала. Проверить каждую строчку в деле, каждый метр земли. В этом, без сомнения, помогут металлоискатели.
Больше не тайна. Раскрыты неизвестные страницы истории Свирлага13
«Архив Свирлага не сохранился»: эта фраза, растиражированная во многих печатных и электронных изданиях, останавливала историков. Как изучать то, чего нет?.. Однако петербургских исследователей Марину Муравьеву и Яну Жданову существующая формулировка только подтолкнула к активным действиям. Им удалось сделать то, что многим казалось невозможным: найти архивные документы и сделать их содержимое доступным для широкой публики. На эту работу ушло почти восемь лет.
Марина Муравьева учится в магистратуре Института истории РГПУ имени А. И. Герцена, Яна Жданова – гид-переводчик с японского. Познакомились они как раз на почве интереса к Свирлагу – самому близкому к Ленинграду и в то же время практически не известному «острову» архипелага ГУЛАГ со «столицей» в Лодейном Поле. Лишь отрывочные сведения в справочной литературе, несколько экземпляров лагерной многотиражной газеты «Свирский ударник» и мемуары сумевшего бежать из лагеря и выбраться за границу Бориса Солоневича, брата известного публициста...
Как выяснилось, при ликвидации Свирлага в 1937 году все его документы были сданы в архив Лодейнопольского райкома партии. Но в целостном виде архив Свирлага действительно не сохранился. Исследователям удалось найти его следы в государственных архивах Петербурга, Выборга и Москвы. Некоторые материалы были рассекречены по их запросам. Многие документы, по их словам, не обнаружены до сих пор, однако и того, что есть, достаточно, чтобы дать полную и адекватную картину.
А найдено очень многое. Перечни и карты районов с точными указаниями лагерных пунктов, от Погостья до Лодейного Поля, отчеты, справки, телеграммы...
Приказ ОГПУ № 529/287 о создании Свирлага вышел 17 сентября 1931 года, чуть больше девяноста лет назад. Как удалось выяснить, на 1 мая 1935 года в нем содержали 44 983 человека. Больше всего – крестьян (41,7%), на втором месте – рабочие (18,4%), на третьем – служащие (12,6%). «Политических» было чуть меньше половины: к ним относились осужденные за «контрреволюцию», за нарушение положения о сельскохозяйственном налоге и закона о паспортах, «социально опасные», а также лишенные свободы по «закону о трех колосках», предусматривавшему наказание даже за минимальное хищение колхозного и кооперативного имущества.
Архивные документы подтверждают воспоминания Бориса Солоневича о том, что питание было крайне скудным, а работа – тяжелейшей. Свирлаг должен был заготавливать и сплавлять лес для ленинградских предприятий, нуждавшихся в дровах.
Выполнить план начальство было готово любой ценой, с заключенными не церемонились. Чего стоят телеграммы начальника лагеря, рапортовавшего поздней осенью 1936 года, что узники сплавляли лес в условиях морозов, сковавших реки толстым слоем льда. И это притом что лагерное начальство постоянно жаловалось наверх: мол, заключенным не хватает обуви и одежды, жилые бараки разваливаются...
Последствия подобного «трудового подвига» нетрудно себе представить. Документы показывают, что в середине 1930-х годов смертность в Свирлаге в 2–3 раза превышала аналогичный показатель других лагерей. Тут она составляла чуть не 10%.
– Иногда можно слышать: наверху ничего не знали. Да прекрасно все знали! – восклицает Яна Жданова. – Даже спецкомиссия, приехавшая с проверкой в 1935 году, пришла в ужас от увиденного. В письме прокурора Вышинского председателю совнаркома Молотову от 28 мая 1935 года прямо говорилось, что в Свирлаге «заключенные, побуждаемые голодом, подбирают отбросы из помойных ям».
Наверху прекрасно понимали: Свирлаг экономически неэффективен. Работать на лесоповале и лесосплаве могли меньше половины заключенных, остальные числились «слабосильными», их надо было кормить и содержать. Сплошные убытки!.. Поэтому, в конце концов, лагерь и расформировали.
Выявленные архивные документы, а также воспоминания родственников заключенных вошли в двухтомник «Свирлаг. 1931 – 1937», представленный в Музее Анны Ахматовой. Как заметила его научный сотрудник Татьяна Позднякова, в этих книгах минимум «оценочных суждений»: представленные документы говорят сами за себя...
Изданием двухтомника Марина Муравьева и Яна Жданова вовсе не завершают свою работу. В одной из соцсетей они ведут группу «История Присвирья 1920–1930 годы», где выкладывают найденные документы и ищут единомышленников. Кроме того, исследователи хотят создать полный список всех, кому довелось оказаться в Свирлаге.
– Сегодня нам уже известны имена около двух тысяч человек, удалось даже составить биографии некоторых из них. В нашей работе нам очень нужна помощь тех, у кого действительно болит душа, – говорит Муравьева.
В ходе полевых экспедиций на места, где находились лагерные подразделения, удалось найти предметы труда и быта. Сохранились плотины, построенные руками узников. Кстати, одну из них возвели по проекту заключенного Свирлага, выпускника Ленинградского политехнического института инженера-гидротехника Евгения Гуцевича.
Увы, память о Свирлаге в нашем регионе представлена сегодня очень скупо. Лишь памятный крест у церкви в Лодейном Поле и небольшая экспозиция в местном краеведческом музее. Исследователи надеются: их работа будет способствовать тому, чтобы история не оказалась забытой.
Свирьлаг. Мы за ценой не постоим. Гатчинская служба новостей. 22 октября 2023 года15
«Здесь решались судьбы десятков тысяч заключенных. Приезжали они либо на баржах по Свири, либо на поезде. Потом этапы распределялись: кого на лесоповал, кого на строительство гидроэлектростанции, кого на завод, где делали сначала игрушки, изделия из дерева, потом был завод автоприцепов.
Роковое место. Здесь решалось - жить человеку или не жить, умирать мучительно или быстро. Часто бывало так, что узники подпадали даже под новые обвинения. Везде были доносчики и везде были люди сильные духом, например, священники. На них-то и доносили. Люди уже получили свои 5 или 10 лет лагерей, работали на лесоповале или рыли землю, но, тем не менее, в разговорах укрепляли веру, говорили, что надо держаться, что придет время, и все станет на свои места: этого было достаточно, чтобы посчитать, что это были антисоветские разговоры. Тут же в лагере приговаривали к расстрелу и неподалеку расстреливали».
Первый памятник, посвященный Свирлагу, появился в 2013 году: местные активисты установили поминальный крест и памятный знак в Гришине. Там находились управление 2-го отделения свирских лагерей и больница, куда помещали самых безнадежных зэков, изнуренных полуголодным существованием. По воспоминаниям старожилов, немало их похоронили вдоль притока Важинки – речки Мужалы16
***
1Гавроньский В. Ссылка в Нарым // Ссылка и каторга в Сибирь в истории поляков 1815 – 1914 / пер. с пол. О.В. Родюковой. - С. 372-375. – Загл. ориг.: Gawronski W. Na zeslaniu w Narymie // Zeslanie i katorga na Syberii w dziejach Polakow 1815-1914 /A. Brus, E. Kaszynska, W. Sliwowska. - Warszawa: PWN, 1992. – S.372-375.
2Островский Л.К. Поляки в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX века. – Новосибирск, 2016. – 808 с. - Фрагмент из книги: «Одним из мест ссылки, куда направлялись под гласный надзор полиции члены польских политических партий, являлся Нарымский край. Из 677 политических ссыльных в Нарымском крае поляки составляли самую большую группу – 299 человек, или 44 %. Из воспоминаний ссыльного В. Гавроньского следует, что в Нарыме в 1908 г. насчитывалось 80 ссыльных, из них половину составляли поляки, другую – евреи и русские. По архивным данным, в Нарымском крае в 1914–1915 гг. находились 186 ссыльных, из них 7 человек (3,8 %) являлись высланными из Царства Польского».
3С таким же названием существовала деревня в гмине Недзвезде Келецкой губернии.
4Карецкая Е.В. Польские ссыльные в Нарымском крае (начало XX в.) // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Вып. 5. Томск: Изд-во Томского университета, 2010. – С. 10-12. - (Интернет).
5Автобиография В.А. Барчинского.
6Евдокимов И.В., Неволин Н.Н. К истории низших лесных школ в России. – (Интернет).
7Помозов О.А. День освобождения Сибири. – Томск: Изд-во «Красное знамя», 2014. – С. 330-334.
В этой главе упоминается А.Т. Барчинский, а в более ранних краеведческих материалах было найдено упоминание и о И.И. Волкове. См. также заметки на сайте «Сибиряки вольные и невольные», в которых нашли отражение события тех лет: На волнах памяти 1897 ИЮЛЬ («Моя милка – старожилка»); На волнах памяти 1917-1972 (Газета «Голос Сибири» о революционных событиях в Нарыме).
8Фото из архива потомков Галины Андреевны Станкевич (Барчинской).
По сведениям Д.В. Иваненко, правнука А.Т. Барчинского, его дочери проживали: Валентина (1917 г.р.) - в Москве, Вера (1918 г.р.) – в Ленинграде, Галина (1924 г.р.) - в Вильнюсе; сын Валерий (1921 г.р.) проживал в Томске.
9Источники: БД «Жертвы политического террора в СССР», Книга Памяти Томской области, Мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД» (г. Томск), Информационный центр МВД (г.Новосибирск), Воспоминания родственников...
10Источник: СИБЛАГ (Интернет).
11Неизвестные страницы истории: Свирлаг (Рубрика в сети Интернет): В Ленинградской области обнаружены остатки одного из лагерей НКВД, который не упоминается в известных энциклопедиях.
12Осуждённые работали не только на лесозаготовительных работах, но и в шахтах, где добывали слюду, камень и глину. А.Т. Барчинский указан в документах как забойщик.
13Материал из газеты «Санкт-Петербургские ведомости» № 190 (7027) от 11.10.2021 под заголовком "Больше не тайна".
14Муравьева М.В. Свирлаг, 1931-1937. – Санкт-Петербург: Реноме, 2021. – 358 с.
Настоящая книга является первой обобщающей работой по истории Свирлага – самого раннего лагерного комплекса в системе исправительно-трудовых лагерей Присвирья, образованного в 1931 г. и ликвидированного в 1937 г., при очередной трансформации в системе исполнения наказаний. Книга основана на внушительном объеме архивных документов, большая часть из которых публикуется впервые. В работе представлены воспоминания родственников заключенных, фотографии, схемы, карта-схема производственных работ Свирлага с указанием сплавных путей и гидротехнических сооружений, дислокационные сведения подразделений Свирского ИТЛ. Выявленные данные позволяют обозначить ряд ключевых направлений для дальнейшего углубленного изучения истории и роли Свирлага в системе ГУЛАГ, механизмов взаимодействия центральных и региональных органов его управления, личностей заключенных и административного аппарата лагеря. Издание состоит из двух самостоятельных книг, каждая из которых представляет собой часть общей исследовательской работы двух авторов в течение семи лет.
Жданова Я.А. Свирлаг, 1931-1937. - Санкт-Петербург: Реноме, 2021. – 264 с.
В книге об истории Свирского исправительно-трудового лагеря, одного из наименее изученных мест заключения системы ГУЛАГ, который находился на северо-востоке Ленинградской области и существовал с 1931 по 1937 год, изложены цели его создания и причины ликвидации, описаны условия труда и быта заключенных, занимавшихся лесозаготовками. Показана своеобразная атмосфера в лагере, сложившаяся в результате взаимодействия различных групп: заключенных, лагерного руководства, охраны и вольнонаемных сотрудников. Дано краткое описание лагерей и исправительно-трудовых учреждений, которые находились в районе р. Свирь до и после Свирлага. Также представлены сведения о сохранившихся до наших дней лагерных постройках. Основа книги - архивные документы, большинство из которых ранее не публиковались, а также воспоминания бывших заключенных и сведения, оставленные очевидцами событий 1930-х годов.
15В рубрике «Новости пешком» Гатчинской службы новостей - фрагмент из рассказа о том, как строились ГЭС на Свири в советское время, то есть о Свирьлаге.
16Первый памятник, посвящённый Свирлагу (Интернет).