Жаркова Галина Петровна.
Баткат расположен на болоте,
переводится как «топкое болото»
или «гнилое болото»…
Жаркова Галина Петровна родилась 1.08.1934 года (80 лет)
Родословная
Родилась в с. Бабарыкино. Мама выходила замуж из Батката в Бабарыкино, а Галина Петровна родилась уже там. Мужа не было, детей нет. Братьев и сестер нет.
Маму зовут Жаркова (Негодина) Клавдия Артемьевна, отца - Жарков Петр Александрович. Даты рождения родителей респондент не помнит.
Бабушка – Негодина Анна Фоминишна, ее сестра – Негодина Авдотья Фоминишна (ее дети: Зинаида, Яков и Федор), и брат – Киреев Игнатий Фомич (1882-1962 гг.). Его дети: Василий Игнатьевич (погиб в ВОв), Анна Игнатьевна, Иван Игнатьевич (погиб в ВОв), Мария Игнатьевна (Киреева).
«У Марии Игнатьевны был муж – Персиянов Леонтий Васильевич (1922 г.), его братья Анатолий, Дмитрий (на ВОВ погиб), их мама Анастасия. Детей Марии и Леонтия зовут: Василий (умер маленьким), Виктор (1941 г.), Валентина, Вера, Людмила, Галина, Ирина. Дедушка – Негодин Артемий Петрович, их дети, т.е. тети и дяди Галины Петровны: Негодина Агафья Артемьевна (1921 год), Негодина Софья Артемьевна (1922 год), Негодин Александр Артемьевич (1927 год), Негодин Николай Артемьевич (1929 год).
Детство
Галине Петровне в августе 1935 года исполнился год, а в конце сентября их семья, как и многие другие семьи из этого села, попали под репрессию, и их раскулачили.
«Папа только пришел с работы, он в колхозе работал, сразу его и забрали вместе с нами. Шла шуга тогда. Нас всех посадили на баржу, и высадили на севере в Кожевниковском районе. Не знаю, куда точно <увезли> , но раньше говорили «на Галку» (Галкинская комендатура?). Там протока была, на одной стороне было начальство, а на другую сторону нас согнали, как скот. Нам даже не разрешили рядом находиться. Моя тетя, мамина сестра, ходила к протоке, меня провожать. На том месте был лес, и начали они рыть землянки, негде же там было спасаться, тем более уже снег шел. Говорят, там и помимо меня тоже дети были. Я искала потом, куда же нас все-таки сослали, но там ничего не нашли, все, видимо, уже ликвидировали.
Не знаю сколько мы там пробыли, в этой ссылке. Работали родители постоянно, там лесоповал был, надо было корчевать деревья. Но потом отец сбежал, и его в дороге убили. Шел он по трассе домой к Бабарыкино и сильно устал, не мог дальше идти, а ему оставалось недолго идти, на следующий день уже в Бабарыкино был бы. Так вот, он устал и попросился в дом ближайший переночевать. А они его за другого человека приняли, пьяные были. Там его и зарезали, у него и сил отбиваться не было, голодный ведь был, уставший, после долгого пути. Потом в сельсовете начальство разобралось, нашли у него документы, они все кровью были залиты. Дедушка хотел поехать <забрать убитого>, только не смог, так как ногу сломал. Поэтому бабушка поехала с родственницей какой-то, чтобы не одной быть. А его уже животные поели, но узнали они его… Почему-то не похоронили даже, предали просто земле, а в деревню не повезли хоронить. Пока тут всё это происходило, мы с матерью всё еще оставались в ссылке. Уже позже мама взяла санки, обложила подушками, посадила <меня> туда, и везла по дороге. Как к Чажемто ехать, домой. Не знаю, несколько дней мы ехали, или пару недель. По дороге <мама> в дома стучала, люди ей сочувствовали, и пускали переночевать.
И вот так она привезла меня домой в Бабарыкино из ссылки, а потом она привезла меня в Баткат, так как сидеть в Бабарыкино со мной было некому, а в Баткате были бабушка с дедушкой, тети, дяди. Жили мы всемером <в доме>, зимой еще иногда и скотина ночевала. Бабушка с дедушкой на кровати спали, мы на полу или на печи, укрывались дерюжками. Дедушка был на все руки мастер. Свинью заколет, кожу заделает, и на машинке ручной сапоги сошьет. Овечек заколет, кожу выделывает, а потом шубу сошьет. Ночью валенки катал, а утром на работу. Сам сани делал, кирпичи, колеса. Сам печку собрал, пчел тоже держал. Помню, случай был в детстве, у подружки. Мы играли, у нее курятник невысокий стоял в ограде, сидели мы с ней на этом курятнике, разговаривали, она шуткой говорит: «Ладно, в город я поеду». Спрыгнула с него <с курятника>, упала и ногу сломала. Что делать, не знаем, ни фельдшеров нет, никого. А ее бабушка Пелагея говорит, что надо бежать за Артемием Петровичем. В колхозе работал, был "считаводом" там. Он пришел, ногу ей вставил на место, шину наложил, замотал, а потом запрягли коня и из Батката повезли в Томск к врачу. А я ей говорю: «Ну вот, и съездила в город».
Еще я же до 5 лет не ходила, ноги атрофированы у меня были. Дед меня на ноги поставил. Когда мама привезла меня из ссылки, живот у меня большой был, не ходила совсем, ноги как «плети» были, и дед давай меня лечить. Он весной накопал червей красных, намыл их, в бутылку сложил, и в печку поставил томиться, а потом, когда жидкость там появилась, он начал мне ее кажый день в ноги втирать. Не знаю, может ему кто-то подсказал, может прочитал где этот рецепт? А я еще кричала, плакала. Живот большой, есть-то хочется, а он категорически запретил, строгую диету сделал, маленькую чеплашечку давал. И в итоге я встала на ноги, начала ходить, похудела. Помню миг из детства очень отчетливо, бабушка ходила в колхоз рожь жать, а я дома была, она еще не видела, что я встала на ноги, и, когда она с работы пришла, я ей кричала: «Баба, баба, я хожу!».
А потом мама заболела и в 1941 году умерла. Мне 5 лет было. Я уже не помню ее лица, не помню голос, помню только проблеск из детства: на похоронах у мамы все плачут вокруг, я смотрю на всех и тоже плакать начала, и дедушка на руки взял меня. Дедушка прожил 56-57 лет, умер от рака.
Баткат
Одну часть деревни мы называли Голопупенко, а другую Стихоревка. Сельсовет у нас был, и колхоз, и церковь была до революции, потом ее закрыли, потом в ней детский дом сделали. Болото разливалось у нас за огородом большое, начало оно брало даже не в нашей области, охотиться там многие любили. Весной болото очень разливалось сильно, огромное было, на ту сторону не переплыть, но некоторые переплывали на ту сторону на колодах. За болотом была «гать», там запруду делали, воду с той стороны набирали и в определенные дни открывали, когда надо было молоть хлеб, там мельница была дальше, у деревни Речки. Летом купались там, место то «чистовина» называли, на болоте везде рогоз был, называли мы его тогда «бисшуга».
Ели то, что вырастили: картошку, морковку… Животных во время войны много держать не разрешили. Корову можно было только одну держать, если появлялся теленок помимо коровы в семье, то его сразу забирали, в каждый год надо было отдавать 300 литров молока, если корова имелась.
Учеба
В 8-9 лет пошла в Баткатскую сельскую общеобразовательную школу. Школа была тогда семилетней. Отучилась в школе, и в 16 лет уехала в город Томск. Пошла учиться на связиста. Как отучилась, отправили работать в Ямало-Ненецкий автономный округ на 5 лет. Отработав, вернулась в Томск, отучилась в техникуме приборостроительном на электромеханника. Много работ сменила, долгое время работала инженером.
Великая Отечественная война.
Когда наступила война, в нашей семье забрали почти всех. Агафья, Софья и Александр.
Вот Агафья Артемьевна вышла замуж, родила, мужа потом забрали на фронт. Дочка вскоре умерла, и Агафью тоже забрали на фронт <в трудармию>. Они готовили на фронт эскадрон лошадей, она жила в то время в Хакассии, и вот подготовили табун лошадей, а несколько женщин-солдаток должны были их перевести. Так вот они в поле спали, в поле ели, не мылись, вши у них даже появились. Женщины догнали лошадей уже до Новосибирска, и тут им приходит приказ, что в том месте, куда они их везли, закончилась война. Не знаю, куда они лошадей дели, но вот женщин забрал к себе Новосибирский речной порт, там они и работали до конца войны. Так Агафья и осталась жить в Новосибирске.
Дядя Саша на востоке служил, в действующей армии на войне, он 7 лет служил, тётя Соня тоже там служила, в той же действующей армии.
Дед Игнатий был на первой мировой войне. Но мне подробностей не рассказывал.
В Баткате после школы была всего 2 раза, в 1995-1996 году, когда подругу мою хоронили, и когда хоронили внучку сестры моей бабушки, примерно в 2010 году.