Воспоминания Горловой (Завьяловой) Тамары Ивановны. Продолжение, часть 3.
Первыми прибыли старики-бойцы и девушки. Играли духовые оркестры. От вокзала вся улица Красноармейская была забита людьми. Все хотели
видеть победителей, но ждали и своих. Фронтовики прибывали группами по 5-7 человек. Мы встречали нашего дядю, Алексея Завьялова, который прошел всю войну стрелком орудийной батареи. Он был на боевой линии. Орудие — 176 мм – возила лошадь. Мой дядя с бойцами и лошадью прошел от Сталинграда до Кенисберга. Там лошадь погибла, но до этого была на фронте знаменита. Дядя мой, имея высшее образование, что было редкостью по тем временам, не захотел стать офицером. Он был простым бойцом, прошел всю войну и ни разу не был ранен. Даже не контужен. А командир орудия
погиб, как вспоминал дядя, он был красавец. От своего дяди, Алексея Васильевича, я впервые услышала о фронтовой
смекалке. Например, он рассказывал, что когда орудие било, он смотрел, куда летят снаряды, и тут же переводил орудие с лошадью в то место, куда только что упал снаряд. Второй раз снаряд не падает в одно и то же
место. С одной стороны, хорошо, что он не был ранен, и у него не было контузий. Но именно поэтому он очень долго не имел никаких льгот и привилегий, хотя был награждён тремя орденами и множеством боевых медалей. И только когда
исполнилось 50 лет его стажа в рядах КПСС, то ему посыпались, как из рога изобилия, привилегии, пайки продовольст-венные, телефон провели, проезд бесплатный, оплата квартиры и прочее. Он рассказывал про войну, что было очень
тяжело при переходе Сиваша. Шли с орудием и так уставали, что спали на ходу. Глаза закрывались. Чтобы уцелеть,
старались прибодрить друг друга. Под ногами вода, холодная, обувь вся хлюпает. Очень было тяжело. Кенигсберг он
запомнил и рассказывал, что были очень тяжелые бои. Переживал страшно, особенно, когда погибла его легендарная
лошадь. Домой пришел в 1946 году, весной. Внимания особого на него, как на фронтовика, не обращали, потому что «не
ранен». Наград у него было много. Был орден Красной Звезды, Отечественной войны и еще один – я сейчас уже не все помню, но был ещё гвардейский знак, медаль "За отвагу", "За взятие Кенигсберга", и прочее. Награ-ды были все фронтовые, боевые, не юбилейные. Ордена он не показывал, редко их надевал и был очень скромный че-ловек. Его приглашали в военное училище, но он пошел работать инженером в Коврове, на оружейный завод. В армии он
не хотел служить.
В декабре 1941 года, когда отогнали немцев, были введены карточки на продукты. На карточках было написано четко — мука, хлеб, сахар, крупы... Указан был вес продукта. На хлеб были ограничения — детям 300 г, 400 г служащим, 500 - рабочим. Карточка была на каждый день месяца. Хлеб брали каждый день, и заранее выкупить было нельзя. Карточки
были прикреплены к магазину. Мы, дети и взрослые, стояли в очередях, чтобы получить продукты. Следили, чтобы без
очереди не лезли - это было очень редко. Из карманов иногда крали карточки, из рук не вырывали, но бывало, что сами дети теряли. Было, что карточками торговали, но кто - я не знаю. Мыло было чрезвычайно дорого, по карточкам его не давали. Голову мыли золой. Но дровяной. Не угольной.
Были у нас и вши - на теле и на волосах. От вшей мазали мазью, очень зловонная. Иногда дустом головы посыпали, надевали платки и
потом мыли. В конце недели, в субботу, обязательно ходили в баню. Баня была далеко и, чтобы помыться, стояли в
очереди до 3 -4 часов. Потом радостно мылись. В общем, на это теряли весь день, иногда там покупали газировку. Ограничений по
времени присутствия не было, кроме ванной и душа. В бане было тепло. Там была жизнь. Там было радостно, и мы баню не пропускали. Ни одной недели.
Чем отличались прифронтовые территории от тыловых, как в Томске? У нас в Туле были военнопленные немцы. Впервые они появились уже в 1942 году. Помню, что мы шли из школы и увидели около кладбища работающих немцев. Они рыли землю. Канаву шириной 30-35 см и глубиной в полметра, видимо, для прокладки кабеля. Одеты они были очень плохо: мороз на улице, а у них
пилотки, головы были обмотаны какими-то платками, уши закрывали, шинели были не шерстяные, на ногах были не сапоги, а ботинки. Они стали просить у нас
БРОТ, то есть хлеб, и закурить. Это они жестами показывали. Были очень тихие. Мы их между собой ругали, но не
дрались с ними и не хулиганили. Ненависти прямой мы к ним не испытывали – мы знали, что они непрошенно к нам пришли, но потом даже их было немного жаль, уж очень они выглядели
подавленными, грустными, несчастными. Вначале они всегда ходили под конвоем, строем. С ними были один-два наших охранника. А позднее они ходили даже без охраны. Командовал их военный. Они строили шоссе Москва- Симферополь, как сейчас называют, федеральную трассу. Кстати, работали они очень хорошо, это одна из самых лучших дорог Тулы в южном направлении и в наше время. Я недавно увидела фильм, где показывали наших солдат с обмотками. Во время войны у наших солдат мы видели только кирзовые сапоги, шапки-ушанки, варежки с одним пальцем, телогрейки, ватные штаны. Во время войны в Туле разместились воины полка
Нормандия-Неман – французы, а кроме них были также поляки. Одеты были в свою форму. Очень опрятные, даже щеголеватые. Были также чехи, но их было меньше, и они не так выделялись. Мы иностранных военных видели в Доме офицеров, на танцах. Они
туда заходили и танцевали с нашими девушками. Я помню, под Тулой сбили самолет каких-то немецких начальников, четверо или пятеро -их повели по Туле. Им досталось! Люди их и ругали, и проклинали. Немцы были с большими погонами. Это я видела
лично, как их вели по улице Коммунаров. Охрана была наша. Хорошо, что хоть не побили.
Русские барышни нравились французам и полякам. Надо сказать, что поляки были проще, не то, что французы. Некоторые наши девушки даже вышли замуж за иностранцев, и их увезли за границу. Это факт. У поляков форма была светло-зеленая и очень отличалась от нашей. Я потом хорошо разбиралась в форме, поскольку мой супруг был
профессиональным военным - кадровый офицер, летчик.
У нас в семье многие мужчины ушли воевать, и не вернулись тоже многие. Даже моя двоюродная сестра, 26 года
рождения, Зинаида Орлова ушла с войсками - с лётной частью из Тулы. Она дошла до Польши и служила в Польше до 1947 года. Зинаида в часть пришла в 15 лет, соврала про свой возраст и стала трудиться при летной войсковой части официанткой, уборщицей - помощницей, в общем. Девчонки выполняли любую работу, но не голодали. Зинаида не была ранена, но ее любимый
мужчина, летчик, погиб. После войны она получила все документы участника ВОв, имела льготы, жила она в Москве, как и многие мои родственники.