Воспитатель коррекционной школы о работе

Из воспоминаний Вероники Алексеевны Назаренко , 1934 г.р.

 

Время идет, и все забывается, пишу только то, что хорошо запомнилось...

Фамилии и имена детей не упоминаю. Наша школа была коррекционная. Не всем нравится, когда об этом становится широко известно. У нас в школе воспитывалась одна девочка – мастер спорта. Объехала, можно сказать, весь мир, выступала с лучшими спортсменами. Вот решили про нее написать в газете, и упомянули, где она училась. Это было шоком для нее.

Но многие дети вспоминают о школе тепло. Большинство моих детей работает в школах и столовых, в больницах и парикмахерских, на стройке и даже на телевидении. Побывали в разных странах. Еще играет большую роль то, в какой коллектив попадет наш выпускник. С болью вспоминаю, что есть среди наших и спившиеся люди. Даже от кого не ожидала этого…

 

         Но обо всем по порядку.

Школу – интернат № 195 в Северске открыли в 1960 году. Это заведение предназначалось для умственно отсталых детей. В школе, в том числе, обучались дети, у которых либо не было родителей, либо они были лишены родительских прав.

Первым директором школы была Екатерина Николаевна Краснова, умный и серьезный человек. Она с ответственностью взялась за это дело воспитания и обучения детей. Сиротам она уделяла особое внимание. Очень грамотно подбирала коллектив воспитателей и педагогов. Ведь в задачу этой школы входила подготовка человека к дальнейшей жизни.

В свое время в газете "Диалог" была опубликована статья бывшего сотрудника школы , специалиста-дефектолога Людмилы Боровской. Она рассказала о первых днях школы и в рассказе подробно перечислила педагогов и врачей, которые работали с детьми. Преподаватель производственного обучения не только работал с детьми, но и «доводил до ума новостройку». С девочками работали Лидия Васильевна Абрамовская и Лидия Федоровна Потехина. Первые педагоги: Екатерина Григорьевна Кручинина, Алевтина Арсентьевна Троегубова, Марина Галиевна Девяшина, Любовь Григорьевна Александрова. Даже если потом педагоги из этой школы переходили в другие, «массовые» школы, – все были отличные учителя – сказалась хорошая выучка, опыт, приобретенный в работе с трудными в педагогическом плане детьми.

Из воспитателей помнится Зоя Алексеевна Арыштаева. Здоровье было в руках медперсонала: медсестер Марины Никифоровны Хомяковой, Галины Николаевны Агеевой, Флюры Вильдановны Ждановой.

Разумеется, очень многое зависит от директора. Дольше всех я работала с Чепрасовым Иваном Назаровичем. Вспоминаю и Мартемьянова Юрия Мефодьевича добрым словом.

Много, конечно, можно написать, кое-что забылось. Вот, например, появился у нас новый "трудовик" Сапожников Владимир Павлович. Он столько сделал для детей доброго, что его долго будут помнить. Занимался с ними спортом и добился определенных успехов – даже ездил с ними в Москву и другие города, где занимали призовые места на соревнованиях. Развел свиней. И дети с ним даже построили свинарник. Дети чистили хрюшек, кормили.

Да, о каждом работнике нашей школы можно написать много доброго. Спасибо нянечкам Марии Викторовне и Полине Андреевне, поварам Марии и Галине Николаевне, учителю Владимиру Павловичу.

 

Попала я в эту школу так. Летом того года мне пришлось работать в пионерлагере «40-лет Октября». Все три сезона мои группы занимали первое место. Но пошла я работать в пионерлагерь с условием, что секретарь комсомольской организации подыщет мне место вне школы.

Почему не хотела идти в школу? До этого я работала в Горьковской области, г. Лукоянов, в качестве воспитателя в детском доме. Выполняла обязанности с ответственностью. Полюбила доверенных мне детей. И дети отвечали мне тем же. Скажу прямо, что мне было нелегко. За день выматывалась так, что еле ноги тащила домой. Потом детдом закрыли, так как здание находилось в аварийном состоянии. И директор посоветовала взять меня в только что открывшуюся школу-интернат, где должны были обучаться дети со всей Казанской железнодорожной ветки. Дети из не очень благополучных семей, но не от родителей, лишенных родительских прав. Взяли меня в качестве пионервожатой. Для меня это было столько слез и горя. Все это надо было пропустить через себя. Я столько пережила за это время, что где-то стала надеяться, что такая работа у меня будет не всегда.

Вышла замуж. Муж, Назаренко Юрий Александрович, окончил Горьковский университет и был направлен в Сибирь, в Северск. Директор моего интерната предложил моему мужу преподавать химию, и меня перевести в воспитатели, но я воспротивилась, и мы поехали в Сибирь – это было в 1958 году. Муж был согласен, что в школе я больше работать не буду, а чтобы я родила как можно больше детей.

Но когда я пришла в горком комсомола, вставать на учет, то секретарь Рапп так постарался со мной поговорить, что уговорил поработать в пионерлагере три месяца. Дал слово найти мне работу. Когда я приехала из пионерлагеря и пошла к нему, он сказал, что у них не хватает кадров на должность пионервожатых и отправил меня в школу № 86. Директором там была Екатерина Николаевна Краснова. И я несколько лет работала под ее началом.

Потом, после рождения ребенка, я заболела. Директор уговаривала меня подлечиться и снова в школу прийти, но я, под предлогом болезни, уволилась - с надеждой, что где-то устроюсь вне школы.

И вдруг я получаю письмо от директора 195-й школы Красновой Е.П., чтобы я их выручила - только на два месяца, пока пионервожатая в отпуске. Ну, на два месяца я согласилась и проработала в этой школе… 32 года!

Долго я была пионервожатой и решила, что уже старая для этой должности, поэтому написала заявление об увольнении с мыслью о новой, внешкольной, работе. Но директор решил иначе – предложил мне работу с сиротами и пообещал,что буду работать в неделю два дня - субботу и воскресенье,  а за неделю успею отдохнуть, смогу уделять внимание своим детям и, если надо, подлечиться. Пообещал ряд других благ и выгод. Дома на меня рассердились, что я остаюсь опять в школе, но доводы директора были сильнее, и я решила продолжить работу.

Какая была красивая школа! Чистота удивительная – врач все время ходила с ваточкой и проверяла чистоту. Требовала, чтобы дети были опрятные, хорошо подстрижены, и никаких грязных ногтей. А какая была столовая! Мария Тимофеевна Кропочко, да и другие повара, так вкусно варили и стряпали! И оформлено было все с таким вкусом!

Интересные мероприятия проводили мы с детьми. Я посещала все и просто училась, да и многое использовала в работе. Когда дети заканчивали нашу школу, их к этому долго готовили.

Упор в образовании делался на трудовое воспитание, чтобы дети могли по окончании школы жить самостоятельно, зарабатывать, заботиться о себе. Ведь эти ребятишки оказывались еще более беззащитны перед миром, их было легче обмануть, обидеть. Ребята умели делать многое, благодаря учителям и воспитателям. У нас были классы по труду. Учили сапожному, слесарному, столярному, швейному делу, домоводству, работе в теплице. Большое спасибо этим наставникам, которые прививали любовь к тому, чему учили детей. Ведь для многих это обучение стало путевкой в жизнь. Дети любили этих преподавателей. Василия Павловича Колесова считали отцом. Он даже детей стриг иногда - и так мастерски. Швейным делом с детьми няня занималась, Потехина Лидия Федоровна. Она однажды на педсовете даже похвалила моих детей за то, что приучены к порядку в отношении иголок, ножниц и т.д., что знают многое лучше других.

 

Старались помочь сделать им первые шаги. Определяли в общежитие, а некоторых возвращали родителям. Устраивали детей по специальности, которую они изучали, да практику там проходили. И наши воспитанники зарекомендовали себя с лучшей стороны. Их охотно принимали в швейную мастерскую, на ДОК, слесарями в ЖЭК, в сапожную мастерскую, на стройки. Многие побывали на службе в армии. Потом женились. Связь с ними я не порывала. И в горе, и в радости принимала участие. Сначала с квартирами было плохо, так вот двум молодоженам достали квартиру.

Я очень жалела детей-сирот. Старалась создать им спокойную, домашнюю обстановку. У всех судьбы были ужасные. Среди моих детей большинство не были настоящими сиротами. Родители их жили в том же городе. Но они были лишены родительских прав. Недаром государство взяло детей под свою опеку. Еще раз скажу, что и помощники мои – нянечки попадались на редкость добрые. Мы вместе мыли детей, учили стирать свои вещи, зашивать, гладить и, наконец, украшать свое место обитания.

 Несмотря на наши заботы, большинство детей помнили о своих родителях, надеялись в конце концов воссоединиться с ними. А некоторые дети даже не знали своих родителей, но... Но какими бы плохими не были родные мамы и папы – дети их любили. Они всегда о них отзывались тепло и с любовью. Было у нас два брата. Вот у младшего день рождения. Когда дети засыпали, я ему подарок под подушку положила. Утром он находит этот подарок. И говорит брату: «Гляди! У меня день рождения! Вот подарок!». Посмотрели на подарок, и старший брат говорит: «У нас дома тоже отмечали это. Папа приносил целый кулек стеклянных конфет (леденцов). А уж мама какая красивая была, похожа на В.А. Только ходила она всегда в железной короне. Папа-то кузнец был, он ее и сковал». А на самом деле семья пила. Отец бил смертельно жену, от чего она вскоре умерла.

И что ни ребенок, то целая история. И мы старались, чтобы у детей было все хорошо.

 

Что представляла из себя «воскресная» группа при интернате? Дети-сироты жили в этой же школе, но в отдельной квартире с другим входом. Квартира состояла из пяти комнат. В одном крыле жили девочки, в другом – мальчики. Возраст детей был от 1 до 8 класса. В этом была основная трудность. Число детей доходило до 28 человек. Если бы детей было 30 человек, то дали бы второго воспитателя… Радовало то, что несмотря на разницу возраста в коллективе не было ни драк, ни ругани. Некоторые дети дружили друг с другом, но в основном были все вместе. Я принимала детей из школы в пятницу и была с ними в субботу – воскресенье. На ночь могла уйти домой, но сил на это не хватало. И семья моя решила, чтобы я ночевала с детьми. Я, как мать, принимала участие во всех мероприятиях: ходила на родительские собрания, посещала школьные мероприятия. У нас был очень сильный коллектив, так что было чему поучиться у своих коллег. Со слабыми учениками я занималась, так что учителя отмечали, что ребенок стал лучше учиться.

Кроме двух больших спален были еще две маленькие комнаты и одна побольше – общая. Еще была небольшая каморка для воспитателя или няни.

Ванная комната была одна. В ней мы должны были что-то постирать (носки, трусы, рубашки и т.п.) и помыться.

Пятницу мы начинали так. В обед я принимала детей. Часть детей начинала чистить подход к нашему крыльцу, подметать или прорывать ход среди снега; по очереди гладить, приводить в порядок школьную форму. И делали это так, чтобы форма всегда выглядела праздничной. У нас была девочка, которая умела это отлично делать и учила других. Когда дети в понедельник входили в школу, то директор встречала их и с радостью отмечала: «А наши-то не хуже домашних!».

С одеждой вначале было плоховато. Носки, трусы, рубашки выдадут на определенный срок, а они рвутся, как на огне горят. Вот, дети постирают одежду, и мы невольно учимся зашивать и штопать. И с игрушками как-то не очень хорошо было. А что выдадут – надо следить, чтобы не изломали, не растеряли. А детям ведь надо посмотреть, что внутри игрушек. Хитрили: пойдут будто в ванну мыться, прихватят какую-либо игрушку и там без помех с ней разбираются. У меня было двое своих детей, игрушек полно, так что к каждому дежурству я прихватывала что-нибудь для детей. Иногда ломали, иногда чинили, и теряли, бывало.

Всю неделю я искала, чем бы занять детей в эти два выходных дня, чтобы они не завидовали городским детям, которые приходили в школу и рассказывали, как у них было хорошо, куда они ходили и т.д.

Решила я детей научить вышивать - всех, от малых до больших. Начали мы с полотенец, а когда дело пошло – каждый вышил себе наволочку. Кастелянша, Надежда Егоровна, раздобыла белых пикейных покрывал для заправки кроватей, и наши спальни до того красивые стали, что какая бы комиссия, какая бы проверка ни была – отмечали, как один директор другого интерната сказал, «Как в украинской хате!». В спальнях дети только спали, и порядок был образцовый. Короче говоря, дело пошло споро, но ниток было не достать.

Потом Надежда Егоровна достала где-то несколько мотков шерсти болотного цвета. Стала я учить детей вязанию. Мне помогала наша техничка, Дербенева Полина Андреевна. Вязали дети все, каждый связал себе варежки, носки, а взрослые девочки связали себе кофточки. Одна девочка связала себе пальто и берет! Среди связанных вещей были шарфы, безрукавки и т.п. В общем, к выставке в школе мы были готовы во всеоружии. За вышивки мы получили первое место, а за вязание - второе. Я решила возмутиться, так как вещи связаны были на высшем уровне, но шерсть была непрочной. Меня пристыдила завуч Астахова Любовь Михайловна за нескромность. (Между прочим, замечательный педагог была, умная, выдержанная, могла дать дельный совет по работе с детьми. В общем-то, у нас не было плохих работников).

Впоследствии вся школа стала вышивать, а мне пришлось вести этот кружок.

Надо сказать, что моя семья очень помогала мне. Мой муж – инженер Сибирского химкомбината - был очень спортивен и занимался тяжелой атлетикой. Когда я прибаливала, то он приходил, будто невзначай, и с детьми катался на лыжах по лесу и с горок. А тут он договорился, что нас будут пускать в бассейн «Дельфин». Достала я справки на детей и вечером в воскресенье повела их в «Дельфин» пешком, а там встречал их мой Юра. Он для детей был дядя Юра.

Юра коллекционировал спортивные значки. Иногда приходил с ними к нам и рассказывал о каждом значке, призывал детей заниматься спортом серьезно, чтобы быть здоровым. Для этого не надо увлекаться куревом, вином и т.д. Все это было в простой обстановке, дети стояли вокруг него, садились к нему на руки, трогали, примеряли значки, а он раздавал им значки о спорте.

Позже приходил к нам и мой сын - студент Томского университета. Он иногда занимался с детьми в спортзале. Но, в основном, рассказывал им что-нибудь интересное. Сын сочинял неплохие стихи. Вот и рассказывал, о чем пишет, как слагает стихи. Дети его считали своим товарищем. Дочка тоже принимала участие в игре с детьми, ее дети любили, играли с ней. Мы готовили сказки, где и она принимала участие. Сыграла Снегурочку, Золушку, а когда подросла – играла Принца в том же спектакле. Дважды я брала ее в пионерлагерь в качестве пионервожатой, и оба раза мы занимали первое место.

Сын и дочка знали, что это несчастье - быть сиротой при живых родителях. Не удивлялись тому, что дети зовут меня мамой. И когда мои дети приходили к нам, то меня называли по имени отчеству, чтобы не расстраивать моих воспитанников. При этом ребятишки из группы называли меня «мама».

Водила я детей интерната в кино и в театр. И везде пешком, чтобы они посмотрели вокруг, и если кого из знакомых встречали - то с ними поговорили. Ходили не строем, а рядом. Бегут около меня и говорят все «мам» да «мама», а люди удивляются этому: «Молодая, вроде, а когда успела столько нарожать?». И прежде чем куда-то идти, я говорила детям, как надо вести себя там. Нас очень любили в театре. Нашу группу просто узнавали.

Хотелось детям, чтобы у нас были животные – собаки, кошки. Бывало, как поедут в пионерлагерь, так у каждого появлялась кошка, а то и собака. А у нас строго с этим – нельзя и все. Чистота ослепительная, это все отмечали, кто нас посещал. И делай тут, что хочешь. Слезы, истерики. Водила я детей в зоопарк.

Хотелось им и велосипеды иметь. Однажды на прогулке нашли раму от велосипеда и притащили к школе. И пошло после этого - на всех прогулках чего-нибудь да найдут. В результате собрали три велосипеда. Вот они их смажут, наладят и, наконец, сели и поехали вокруг школы. Опять разберут, снимут колеса - ведь ставить велосипеды некуда. Тащат в квартиру. Грязь несут, и сами не чище. Врач ругается. Вот и выделили им за теплицей чулан. А «техника» прибывает. Завхоз костерит меня. Однажды я заболела. И вот прибегает ко мне вся группа, плачут: завхоз вызвал милицию, и все велосипеды увезли куда-то. Говорят, мол, происходят кражи велосипедов, и наши взяли на экспертизу, на опознание. Дочь моя была еще маленькая. Так я посадила ее на плечи и в милицию пошла. Там я рассказала все, и нам пошли навстречу: вместо трех велосипедов дали каждому велосипед  из неопознанных. Сели мои дети на велосипеды и поехали в школу, а я осталась на краю города с дочкой одна.

Наладила я связь с военной частью, что была рядом с нами. Ходили мы с детьми туда с концертами и постановками. Нас привечали хорошо, пускали бесплатно в кино, но самое главное, пускали нас мыться в баню, которая находилась прямо у ворот нашей школы. Иногда дети привозили из пионерлагеря вшей. За дустом бегала тоже в военную часть. Со стрижкой волос были проблемы. Так вот, договорились с двумя парикмахерами, чтобы они бесплатно детей стригли. Наладила контакты с детдомом и со школой-интернатом на Чекисте. Это было тоже учреждение для сирот, но только без задержки педагогического развития или умственной отсталости. Там у многих моих детей были сестры и братья. В детдом ходили с подарками, сделанными своими руками, и, конечно, с концертом или постановкой. Те отвечали нам тем же.

Если ребенок заболевал, то бегала в больницу. Однажды приняла ребенка и не заметила, что он прихрамывает. К вечеру нога распухла, и у ребенка поднялась температура. Вызвала скорую помощь и поехала с ним в больницу. Наложили на ногу гипс и отпустили домой. Довезти нас до школы машин не оказалось. Так я этого пятиклассника полночи несла на себе. (Это как пример привела). Плохо было, когда добавляли новенького, особенно взрослого ребенка, который, как говорится, прошел и огни, и воду, и медные трубы. Был случай, когда один ребенок увел в лес двух своих сверстников. Я всю ночь бегала по лесу и искала их до утра.

Дали мне новую нянечку - моложавую и красивую. Вот эта «помощница» стала убеждать детей, что я им никакая не «мама», а тружусь за зарплату и т.д. Многие дети остались при своем мнении, но две восьмиклассницы устроили мне такую жизнь до окончания учебы, что и теперь не хочется вспоминать это. Причины: им хочется влюбляться, свободно бродить и т.д. И под конец был такой случай. Мне исполнялось 60 лет. Вот одна из тех девочек мне заявила: «Мы вам скоро справим такой юбилей, что запомните надолго!». Кто из персонала был в школе – заперлись, а я осталась с детьми. Как всегда занялись домашними делами. Гляжу, собираются ученики всех моих выпускников. Идут даже те, кто уже замужем и женаты, их дети по домам. Ну, думаю, порвут!.. Пришли, сразу столы и стулья сдвигать стали, принесли фруктов, всякой выпечки, конфет. Побежали на кухню за посудой. Все расставили на столах. Я сама предлагала гостям все, что принесли бывшие дети. Всех прощала я, но обносила тех двух девочек. Такого юбилея у меня, конечно, раньше не было. Надарили и посуды. В понедельник я все это снесла начальству, но и они решили, что дети уже работают и имеют право дарить. Так что посуду отправили мне домой. Девочки и няня попросили у меня прощения. Девочек простила, а с няней не разговаривала полгода. Вот, где бы она ни работала, всегда так поступала. С последней ее работы обзвонили все школы, а нашу забыли. Оказывается, у нее такой характер.

Скажу прямо, что мне было нелегко. Я несколько раз подавала заявление об уходе, но находили ко мне такие нужные слова, и я снова оставалась с детьми.

Наконец из Москвы решили, что на такой группе детей можно содержать постоянного воспитателя, а не дежурить даже по два человека в день. Коллектив собрал совещание без меня. Решили сбрасываться на мое содержание и собирали деньги весь год. Я об этом узнала только тогда, когда из Москвы пришло решение, что не эффективно дежурство, что снова нужно брать постоянного воспитателя.

И вот, собираюсь я на работу и так вздыхаю, что семье ясно, каково сейчас мне. Подхожу к школе, а дети стоят у ворот и ждут меня. С криками радости бегут навстречу мне. В голове проносится: «Вот дура-то я! Они меня ждут, мне рады!». С радостью бегу им навстречу, обнимаемся, целуемся. Дети делятся своими радостями и горестями, ну и я им за неделю приготовила много сюрпризов…

Пока пишу, переволновалась от воспоминаний. Мне всегда было очень тяжело на работе и в жизни. Но теперь я думаю, где бы я еще могла пригодиться и работать?