Старожилы и переселенцы на томской земле (особенности взаимоотношений по этнографическим материалам). Часть 1. Старожилы
Состав населения Томско-Нарымского Приобья, как и по всей Сибири, в конце ХIХ – начале ХХ вв. был очень неоднородным. По времени переселения выделялись русские старожилы (чалдоны) и пореформенные переселенцы, среди которых были не только русские, но и представители других национальностей - украинцы, белорусы, поляки, латыши и др. Кроме того, среди русских сибиряков было немало последователей старой веры – старообрядцев или кержаков, которые сохраняли значительную бытовую обособленность от «мирских» - прочих православных христиан. В 1930-е гг. состав населения был значительно пополнен спецпереселенцами разных национальностей, в основном русскими. На всей территории Томской области русское население проживало в тесных контактах с коренными сибирскими народами – селькупами, хантами, томскими татарами, чулымцами, эвенками. Нередкими были смешанные браки коренных народов не только со старожилами, но и с переселенцами, особенно со спецпереселенцами в 1930-е гг. Такие браки зачастую помогали женщинам выжить в суровых условиях поселений. При такой этнической пестроте представляет интерес взаимодействие разных этнических групп в хозяйственно-бытовой сфере, в языке и культуре. Именно такое взаимодействие было необходимым условием обживания нового пространства, а нередко и выживания на новой территории.
В свое время, на рубеже ХIХ – ХХ вв., в российском обществе активно обсуждался вопрос о взаимоотношениях между старожилами и переселенцами в Сибири, степени влияния их друг на друга (Кауфман А.А., 1891, с. 13). В зависимости от своих взглядов, исследователи то преувеличивали прогрессивное влияние переселенцев на «отсталых» старожилов (Исаев А.А., 1890), то совершенно отрицали, в угоду сибирскому патриотизму, положительную роль переселенцев (Кауфман А.А., 1905; Ядринцев Н., 1891 и др.). Несомненно, что эти и многие другие процессы взаимодействия разных групп населения шли по-разному в разных местах. Неизбежный процесс «осибирячивания», о котором неоднократно писали исследователи (Головачев П.М., 1914; Красноженова М.В., 1914 и др.), шел по-разному в чисто переселенческих поселках и в селениях со старожилами. Состав самих переселенцев был неоднородным, и нередко происходили взаимодействия на уровне выходцев из разных губерний и разных вероисповеданий – католиков и православных. Собранные нами в 1975- 2003 гг. (в Томском государственном университете и с 1993 г. – в музее г. Северска) полевые этнографические материалы и имеющиеся сведения из опубликованных источников позволяют рассмотреть некоторые процессы взаимодействия разных групп населения Томского края в конце ХIХ – первой половине ХХ вв. Часть этих материалов уже опубликована (Бардина П.Е., 1987, 1990, 1995, 1996, 2000, 2009).
Старожилы.
Русское старожильческое население в Томском крае начало формироваться с конца ХVI – начала ХVII вв., когда были основаны первые городки-остроги: Нарымский, Кетский, Томский. Основная масса первопоселенцев была из северных и северо-восточных уездов Европейской части России, откуда и шли первые пути в Сибирь (Русские старожилы, 1973, с. 25-26; Крестьянство Сибири, 1982, с. 380 и др.). Однако уже среди первых переселенцев были выходцы из центральных и южных губерний, существенно отличающиеся по своим культурно-бытовым традициям от северных русских. Например, среди первых жителей Томска были выходцы из Великого Новгорода, Москвы, Устюга, Соликамска, Сольвычегодска, Холмогор, Костромы, Галича, Ярославля и других мест (Бояршинова З.Я., 1979, с. 16). По подсчетам лингвистов, русское население Томска в 1604 -1650-х гг. состояло из 6 частей севернорусов, 2 частей среднерусов и 1 части южнорусов (Русские говоры, 1984, с. 49). Одной из особенностей формирования старожильческого населения было и то, что в значительной степени оно складывалось из служилых людей и их потомков, которые составляли больше половины всего населения (Емельянов Н.Ф., 1972, с. 6-10 и др.). Из-за нехватки хлебного довольствия уже в ХVII в. часть служилых людей была переведена на службу «с пашни», а затем зачислена в сословие государственных крестьян. Именно служилые люди, конные и пешие казаки, стали основателями многих томских селений, в названиях которых до сих пор сохранились их фамилии, а среди жителей – прямые потомки. В пригороде Томска рано сформировался целый куст старожильческих селений с устойчивым составом жителей - это д. Аркашева, Губино, Попадейкино, Нелюбино, Зоркальцево, Вершинино, Иглаково и др. А жители с этими же фамилиями – потомки служилого населения известны не только в этих селениях, но и расселились по всей округе. При обилие однофамильцев, которые уже утратили отсчет родственным связям, бытовали двойные и даже тройные фамилии и прозвища: одна – официальная, вторая – уличная, третья могла быть уличная оскорбительная за какие-либо неблаговидные дела. Настоящую фамилию иногда не знали даже соседи, а уличная фамилия, под которой человек был известен, давалась чаще всего по имени или роду деятельности предков. Например, в с. Иглаково, где в начале ХХ в. более половины сельчан были Иглаковы, уличные фамилии были по деду или по бабке, которые стояли во главе большого хозяйства. Одних Иглаковых называли Трофимовскими по деду Трофиму, других – Филипповскими, Ефимовскими, Григорьевскими, Викуловскими, Варваринскими, Василисиными и др.(Бардина П.Е., 2009, с.17-18).
Другим районом с устойчивым старожильческим составом населения является бывший Нарымский край – Колпашевский, Каргасокский, Парабельский, Верхнекетский районы Томской области. Наиболее известные здесь фамилии старожилов – это Анисимовы, Барышевы, Волковы, Вяловы, Гришаевы, Голещихины, Деевы, Костыревы, Коноваловы. Комаровы, Колмаковы, Нестеровы, Пановы, Пшеничниковы, Родюковы, Сопыряевы, Сухушины, Мурзины, Трифоновы, Фадеевы и др. Многие из этих фамилий известны по архивным документам ХVII-ХVIII вв. как первооснователи нарымских селений (Емельянов Н.Ф., 1981, с. 16-26; Яковлев Я.А., 1993, с. 130-135). Таким образом, предки старожилов, или как их называли по всей Сибири – чалдонов, челдонов, переселились в Сибирь как минимум в дореформенное время (до 1861 г.) и успели за это время сложиться в достаточно однородную группу со своими культурно-бытовыми и языковыми особенностями.
Название «чалдоны» вплоть до недавнего времени воспринималось большинством старожилов как обидное, неприятное прозвище, данное им новыми переселенцами или городскими жителями. Да и употреблялось оно чаще всего с обидными эпитетами: «желторотый», «желтопупый», происхождение которых, по-видимому, связано с изображением желтого знака «туза» на спинке одежды каторжников. «Эй ты, чалдон желторотый» - так иногда обращались, по воспоминаниям старожилов, «культурные» горожане к жителям села Иглаково и других пригородных селений, которые привозили на базар продукты из своего хозяйства. Однако со временем прозвище утратило обидный оттенок и стало закрепляться как самоназвание сибиряков, что отражают словари сибирских говоров (Словарь, 1967, т.3, с. 220; Словарь русских говоров, 1979. с. 578-580 и др.). Есть книга В. Черноусова «Чалдоны», одно время было создано Нарымское общество чалдонов, существовал фольклорный ансамбль «Чалдоны» и пр.
Для объяснения названия «чалдоны» старожилы пытались найти подходящее значение из своего языка, так называемые народные этимологии: как переселенцы с рек Чала и Дона, с Чалдон-озера, от слова «чалить» - приплыть с Дона. Однако, судя по словарю В. Даля (1994, т. 4. с. 1299) и другим старинным словарям, слово «чалдон» происходит из монгольского языка и обозначает: бродяга, беглый, варнак, каторжник. Это вполне соответствует устойчиво бытовавшим в Европейской России обывательским представлениям, что Сибирь – место каторги и ссылки, а жители, естественно, бывшие каторжники и беглые. Не случайно, прозвище было дано именно новыми переселенцами в Сибирь, которые не отождествляли себя со старожилами. Какую-то долю истины это утверждение содержало, однако далеко не все старожилы были потомками ссыльных и каторжников. Каким бы ни было первоначальное значение этого названия, оно обозначает, и потомки старожилов могут этим гордиться, что предки этого человека уже много поколений живут в Сибири.
Самоназваниями старожилов были определения, добавляемые к понятию «русские» - здешние, природные, коренные, местные, а также по месту обитания - нарымчане, сургутяне, низовские, верховские. Со временем в качестве самоназвания стал употребляться и термин «чалдоны». Старожилы являются сибиряками уже в десятке поколений и по праву считают себя коренными обитателями здешних мест. Они не сохранили в памяти сведения о местах выхода из России своих предков. В составе старожилов прослеживается некоторое число потомков от смешанных браков с коренными сибирскими народами, особенно в местах давнего совместного проживания, например, в Нарымском крае и в Нижнем Притомье (Бардина П.Е., 1982, 1995 и др.).