Советские немцы – «наказанный народ» (типичная судьба сибирской немки Флорентины Зауэр). Часть 2.
Часть 2.
А теперь немного личного. Я вырос в р.п. Тогуре Колпашевского района Томской области, в семье раскулаченных в 1931 г. алтайских крестьян. Помимо моей, в посёлке проживало много семей бывших спецпоселенцев, в том числе и немецких. В школе постоянно звучали фамилии Флеминг, Баймлер, Финк, Ульберт, Кильман, Рейман, Горн, Земерфельдт… (даже в наши дни, когда многие немцы выехали, 5,1 % учеников Тогурской средней школы носят немецкие фамилии). Немцев было больше, чем селькупов – коренного населения здешних мест.
В моём поколении школьников шестидесятых годов никакого предубеждения против одноклассников или соседей с такими фамилиями не было. Мы дружили, потому что у большинства родители, несмотря на разные – русские, немецкие, украинские и прочие фамилии, – рассказывали одинаковые истории про ссылку, непосильную работу в колхозе или на лесоповале, злых комендантов и умерших братьев и сестёр. Более того, немцы пользовались заслуженным уважением за трезвый образ жизни, ответственное отношение к работе, аккуратность в быту…
Хотя непохожести всё же были, только нашим детским умишком они тогда не осознавались и не объяснялись. И они заключались не только в том, что наши немецкие одноклассники тщательнее следили за школьной формой, были более молчаливы или больше времени отдавали помощи родителям по хозяйству, чем играм на улице. Необычным было то, что их родители до самой смерти говорили с заметным акцентом, а бабушки иногда объяснялись по-русски еле-еле. Дедушек, кстати говоря, вообще не помню, их просто не было (хотя дедов, сгинувших в горнилах спецпереселения, репрессий и войны, не было и во многих русских домах). Если у тебя был друг-немец, он мог показать тебе бабушкино Евангелие, напечатанное готическим шрифтом, – это для сибирской глубинки было экзотикой. Впрочем мест для коллективных молений не было; очевидно, с богом немцы общались в семьях. Не помню и каких-то особых проявлений немецкой идентичности на обрядовом уровне – на свадьбах, похоронах. Если они и были, то не для посторонних. И вообще немецкие дома были достаточно закрытыми.
Вот и историю своей жизни мама моего одноклассника Антона Зауэра, которую я предлагаю в подлинной Видеозаписи интервью и текстовой распечатке, рассказала только 8 июля 1996 г. – когда стало можно рассказывать.
Семья Зауэров: Антон Александрович (ссыльный с Поволжья), Флорентина Михайловна (ссыльная из Украины) и их дети Анна, Иван и Александр, чьей родиной стала уже Сибирь. П. Саровка Колпашевского района Томской обл. Ок. 1960 г.
Звали её Флорентиной, девическая фамилия Гиберт.
Йозеф Гиберт. 1928 г.
Немцы Гиберты до ссылки.
Хотя в ссылке это имя переиначили на Валентину, а фамилия после замужества стала Зауэр. Родилась она 21 мая 1925 г., ушла из жизни 3 января 2009 г., через 13 лет после записанного интервью. Запись сделана в п. Саровке Колпашевского района Томской области, в котором Флорентина Михайловна Зауэр прожила большую часть своей жизни.
Родилась она в Сталинской (ныне Донецкой) области. По переписи 1939 г. на территории тогдашней Украинской ССР проживало около 880.000 чел. Если бы семья Гиберт проживала в западных областях Украины, или немецкое наступление в 1941-м оказалось более стремительным, её судьба могла быть иной. Ведь часть украинских немцев не успели вывезти на восток СССР; например, из Запорожской области в вагоны загрузили только 32.162 чел. из 53.566, предназначенных для депортации. Остальные попали под оккупацию, и молодёжь поехала в подконвойных вагонах в противоположную сторону – на заводы и поля Германии. Советские немцы были обречены на трагическую судьбу в любом случае.
Гиберт Евалина Михайловна с мужем до ссылки. 1940–1941 гг.
А Флорентина в 1941 г. оказалась в Сибири. История жизни этой женщины и содержится в её рассказе. При всей своей бесхитростности, простоте и похожести на другие, этот рассказ чрезвычайно важен, ибо он – правда. Надо только суметь услышать за обыденными словами всю трагедию изломанной человеческой жизни. Надо почувствовать боль и страх 16-летней девушки, у которой отняли отца, братьев, подруг, отчий дом, привычный круг вещей – всю её Вселенную, и которую под крики и оскорбления привезли в совершенно другой мир, подвели к краю таких безграничных водных просторов, каких она никогда не видела, посадили в утлую вертлявую лодчонку, дали в неопытные руки весло и оттолкнули от берега…
Поволжские немцы Виктория Александровна и Антон Александрович Зауэры в ссылке в Колпашевском районе Томской обл. Кон. 1940-х гг.
Поволжский немец Антон Александрович Зауэр в ссылке в Колпашевском районе Томской обл. 1951 г.
Поволжский немец Антон Александрович Зауэр в п. Саровке Колпашевского района Томской обл. Ок. 1960 г.
Не всем дано понять и почувствовать чужую боль. В 2004 г. я привозил к Флорентине Михайловне телевизионщиков из Германии. Думал, что они через судьбу этой женщины почувствуют трагедию советских немцев – своих братьев по историческим корням. Во время разговора я попросил её спеть что-нибудь на родном языке. И она запела, как она поёт и на записи 1996 г. Гости заржали. Я, не зная немецкого и не понимая слов песни, спросил: «Почему смеётесь? Песня смешная?». «Нет, – ответили, – просто смешно, что такая пожилая женщина поёт детскую песенку». Стало больно за землячку: я – русский – понял и принял к сердцу её судьбу лучше, чем этнические собратья. На повышенных тонах пришлось объяснить им, что потому и поёт старуха детскую песню, что только её и успела выучить в своей семье. А потом не было в её жизни немецких песен – ни о любви, ни о родине… Пела только русские песни, а из Флорентины стала Валентиной.
Её младший сын Антон рассказывал мне, что в детстве мама учила его своим детским песенкам, и он пел их. А вот он своих детей этим песням уже не учил. И немецкий язык его дети учили в школе уже как иностранный. Я спрашиваю его: «Ты почему не едешь в Германию? Не чувствуешь голоса предков?». «А зачем? – он отвечает. – Мы везде люди второго сорта. Здесь нас фашистами обзывали, там теперь моих уехавших родственников русскими называют».
«Наказанный народ». Свой среди чужих и чужой среди своих.
Интервью с Флорентиной Зауэр, 1996 год, Часть 1
Интервью с Флорентиной Зауэр, 1996 год. Часть 2.