Шигапов Савелий. Интервью с Верой Петровной Патриной
«Борьба за душу семьи» Михаила Патрина
Часто при тщательном осмыслении людям приходится удивляться судьбе своей же собственной семьи, когда в жизни наступает необычная возможность познакомиться с ее историей поближе. Так подумал и Патрин Михаил Петрович, ныне проживающий в г. Барнауле Алтайского края, решивший описать историю семьи по воспоминаниям деда в своем письме к родной сестре – Вере Петровне – из города Томска, которая поведала ее нам.
Началось все до революции, в Тамбовской губернии. «Нужда и невзгоды» заставили людей отправляться на просторы Сибири в поисках лучшей доли. Прибывали переселенцы, в основном, во второй половине лета, осенью или поздней осенью. Главное было поспеть до морозов, иначе приходилось оседать, где придется. В каждом селе был свой общинный староста и совет самых уважаемых крестьян, к которым путники обращались за помощью в обустройстве. Староста собирал сход, и сельчане подробно изучали каждое прибывшее семейство – состав, количество рабочих рук и т.д. Затем старожилам предлагалось взять одно из них на свое попечение и принять в свою семью на 5-7 лет. Стороны заключали договор, согласно которому селянин обязывался принять семью переселенцев в своем доме и обеспечить им пропитание наравне со своими домочадцами. Совет выбирал место для будущей усадьбы, разрешал порубку леса, и совместными усилиями далекие путники обретали, наконец, свое собственное жилье. На первых порах хозяин даже обеспечивал их скотом и запасами. Переселенцы же по этому соглашению участвовали во всех хозяйственных работах.
Именно так прадед автора письма оставил своего сына 10-12 лет от роду, Михаила Степановича Патрина, работником у зажиточного крестьянина. Тот был знаменит на селе тем, что держал множество скота, поэтому с ранних лет Михаилу довелось много работать с лошадьми. Но верный труд его вознаградился – зажиточный хозяин обещал по договору при достижении работником совершеннолетия и женитьбе построить для молодой семьи усадьбу и даровать несколько голов скота. Михаил вырос, обзавелся хозяйством, сошелся с женой Натальей, и в 1912 г. родился сын Петр (отец Веры и Михаила Патриных).
Переселенцы при путешествии на новое место жительства держались друг друга, земляк к земляку, родня с родней, потому что так было надежней и спокойней. Осваивали новые места, держась друг за друга. Таким примером послужило село Высокая Грива (Алтайский край), основанное переселенцами. Стояло оно на тракте подле бора, с длинными и широкими улицами. Говорят, до раскулачивания в нем насчитывалось до 900 дворов. Вольная речушка Бурла по своему течению образовывала множество озер, крупнейшее из них располагалось точно напротив села. Вот на берегу этого озера и стояло древнее старожильческое поселение Сибирь, а чуть повыше него – Лебединка. А рядом с ними в виде одной большой улицы выросла переселенческая Тамбовь, названная в честь светлой памяти о родном крае. Но время шло, и породнились гости с Сибирским краем, а переселенцы с Тамбовщины продолжали по проторенному пути заселять эти места и в более позднее время, пока Тамбовь постепенно не вобрала в себя оба старых поселения. Растянувшееся на много миль новое село стало называться Высокая Грива.
Невзгоды, связанные с призывом Михаила Патрина на фронт первой мировой войны, удалось успешно преодолеть. Он был ранен в руку в бою, и эта грустная память сохранялась у него на всю жизнь в виде небольшой дисфункции кисти. Вот так простой крестьянин-сибиряк побывал в Петрограде, в госпитале, откуда возвратился домой.
Куда тяжелее было то, что с войны не вернулись его брат Иван и муж родной сестры Василисы. В итоге на попечении у Михаила остались осиротевшие семьи, а также юный брат Федор. Пришлось ему исполнить свой долг перед родней.
Михаил, как рассказывают Патрины, был по жизни весьма удалой. Почти не болел, много трудился, не боялся трудностей. До самой старости был в здравом уме и крепкого тела. Он объединил три семьи в одно большое семейство, соединив заодно и наделы семей. В этом «мини-колхозе», как выразился в письме автор, только детей было почти 10 душ. Жили дружно и, самое главное, безбедно.
Так как пашня находилась в удалении от села, поставили дом возле нее, где жили все лето и работали на земле. Несколько раз приезжали домой мыться в бане. Работы хватало всем членам семьи от зари до зари, никто не чурался. Трудились и дети, и взрослые. Петр, сын Михаила Патрина, с 9 лет ходил за плугом. Вот такой был крестьянский трудовой быт того времени. Семья росла – в 1915-1927 гг. родилось еще пятеро детишек, всего стало 22 души. Появился и еще один член семьи - таинственный дедушка Фома, которого Михаил приютил и взял на работу. Он чинил хомуты и сбруи, сани, телеги. Как в то время получалось, работники, жившие в хозяйстве, часто становились как родные. Ходили слухи, что Фома был бедный каторжанин. Дети любили ночевать у него в хомутовке, где он часами потешал их необычными историями и небылицами. Хозяйство со временем окрепло. У Патриных был полный комплект сельскохозяйственного инвентаря (сенокосилки, сеялки, молотилки и пр.), имелось 4 рабочих лошади, выездной скот. Неудивительно, что по меркам 1920-х гг. он считался крепким середняком, а то и зажиточным.
Предложение вступить в колхоз поступило к Михаилу одним из первых. Но как можно было отдать все нажитое непосильным семейным трудом в общественное пользование? Патрин дал отказ и автоматически попал во враги. Его заклеймили как единоличника и кулака. Семью ждала расправа. Припомнили и то, что он пользовался наемным трудом деда Фомы. Других работников он никогда не держал. За раскулачиванием дело не стало: у семьи отобрали имущество, описали дом, инвентарь, скот. А потом и выселили. Счастливым случаем избежал «расправы» младший брат Семен, оказавшийся в те тревожные дни в гостях у крестной в соседнем селе. Патриных усадили на подводы. Отняли даже котомки с одеждой и инвентарем. Разрешалось увезти с собой только то, что надето на теле, да сухари в дорогу, остальное строго изымалось. Немногим чудом удавалось увезти на спецпоселение что-то из инструментов.
"Кулаченных" отвезли в Камень-на-Оби, куда везли ссыльных со всей Сибири, чтобы погрузить на баржи. Целый день ушел на то, чтобы забить до отказа несчастными людьми трюм и палубу, ничего не объясняя про их дальнейшую судьбу. Ночью буксир потащил баржу вверх по Оби…
...Тревожно встречало гостей ясное небо над Васюганьем, а на берегу песчаная коса, яр. Отчаявшихся людей высадили прямо на безжизненный песок. Глазами они провожали пароход, уходящий назад по Васюгану. Только спустя неделю появились представители власти, которые всех переписали и объяснили, что спецпоселенцам теперь здесь жить и работать. За попытку отлучки грозила суровая кара. Пришлось мириться и с таким поворотом судьбы. Люди стали перебираться на яр, строить укрепления от ветра, какие-то землянки, валить деревья. Что и говорить о том, какой среди людей царил мор. Болезни лечить было нечем, еды было очень мало. Но люди отчаянно пытались приспосабливаться к новой жизни: тайга и река щедро делились своими богатствами. Кто-то мастерил лазки, мордушки на рыбу, ловушки для дичи. Власти пропитания не давали. Вскоре появились первые могилы. Смерть забрала сначала больных и старых. Трупов становилось все больше. Зимой вырыли широкую траншею, в которую до весны без погребения сбрасывали умерших, по теплу уже закопали. Три четверти прибывших осенью поселенцев не пережили холодный сезон. Скудные поставки муки, начатые властью весной, не остановили усиливающийся голод.
Приходилось что-то придумывать, как-то бороться с природой и свирепыми властями за жизнь. Люди стали добавлять в еду опилки, просеивали, толкли их и обжаривали. От этого умирали. Какой-то добрый человек рассказал Михаилу о вреде такой пищи, и тот семье строго-настрого наказал не есть опилки, даже если кто-то предложит им такую лепешку. Своим трудом удавалось выжить Патриным. Держались все вместе, семейные узы оказались крепкими настолько, что избежавший в свое время «кулачивания» брат Михаила Семен сам приехал на Васюган к родным на поселение. Все побеждали люди, все терпели. Будучи мастерским печником, Михаил стал строить глинобитные печи в землянках, лепить кирпичи. Бывало, оставит дочурку с кружечкой на болотах, а пока сам ходит по делам, та, 8 лет от роду, набирала целый мешочек клюквы. В октябре уже замерз Васюган, и Михаил отправился вниз по реке к дому местного кержака, о котором ходили толки. Рассудил – раз человек живет с семьей, значит, найдутся продукты, может, излишки есть. Нужно было во что бы то ни стало выменять пропитания.
В Васюганской тайге вышла интересная встреча. Слухи не обманули, и Михаил действительно нашел старообрядческую заимку. Их встретили сторожевые псы, а также вид на прекрасные скотный двор и сарай. Все в хозяйстве было солидно, имелся скот. Прошло около часа. В дом псы не пускают, назад идти – не за тем шли. Только много времени спустя дождались хозяйку, которая неохотно приняла в избу незваных гостей, объяснив, что хозяин уехал по делам в Югино (повез выделывать шкурки). В доме Михаил заприметил, что у хозяев есть недостаток в обувке. Так и созрел обмен – на всю семью блестящий пимокат, каким был Михаил Патрин, вытесал колодки и сготовил прекрасные пимы (валенки), взамен получив картошки. Только это, вспоминает, помогло ему спасти семью. Все были трудолюбивые, сильные люди. Жена Михаила шила кержакам из овчины. Удивительно, но в то страшное время никто в семействе Патриных не умер.
Вскоре власть организовала лесоповал, мобилизовав для этого молодежь и тех, кто покрепче. Условия труда были тяжелые. Полдня приходилось работать по пояс в снегу. Обогреться в землянке не удавалось, поскольку очаг был обвешан мокрым бельем, которое никогда не успевало просохнуть до утра. Приходилось надевать наполовину сырым. Вода для питья в бочке превращалась к утру в сплошной лед. Тут приходилось работать Петру, сыну Михаила Патрина и отцу автора письма.
Весной, когда пришел пароход с продовольствием, Петр забрался на него, спрятался где-то в трюме и добрался до Томска. Так молодой юноша сбежал с ненавистной каторги. А куда дальше? Позже сам Петр признавался, что не хватило кругозора податься на кузнецкие шахты, в Кузбасс. Но ноги понесли его домой, в Высокую Гриву, на Алтай. Жил там Петр тихо, схоронившись в бане у крестной. Но не выдержало молодое сердце – стал наведываться в клуб, прогуливаться. Так со временем, при помощи родственников и знакомых, легализовался. Но до конца своей жизни о побеге ни с кем не говорил, ведь подобные слухи могли обернуться опасными последствиями.
Потом уже Петр служил на Дальнем Востоке, в особом военном округе. Там нашел жену, появились дети. Переехал в д. Федоровку (Молчановский р-н), куда переселили по каким-то причинам с Васюгана всю семью Патриных. Спустя время переехала к Петру с Дальнего Востока и его молодая жена. Семья Патриных вновь воссоединилась, все преодолев за 6 лет ссылки. Петр получил образование электрика и стал работать. Брат его Василий был ранен под Курской дугой. Но остался жив, вырастил семерых детей, поселившись поближе к тайге в д. Сулзат (близ Могочино, Молчановский р-н).
Трагичной оказалась судьба Федора, младшего брата Михаила Патрина, который остался после коллективизации на Высокой Гриве. Увидел он в нардоме как-то девушку, полюбилась. Не теряя времени, Федор позвал ее под венец, даровав ей на раздумье всего день. С тех пор появился у него опасный враг – милиционер, бывший ее ухажер. Считается, что во многом такая вражда и послужила причиной всех дальнейших событий. Как-то раз на праздник за гармошкой исполнил Федор частушку про советскую власть: «Эх, свобода, ты свобода, до чего ты довела! И разула, и раздела, и скотинку увела!». И, что нередко случалось в то время, за слова Федора арестовали. Ни вдова, ни четверо его детишек больше об отце ничего не слышали. Вскоре двоих детей определили в детский дом. Узнав о таком повороте, Михаил Патрин снова выступил истинным покровителем своей семьи, настоящим мужчиной и отцом. Он выхлопотал у советской власти отдать ему племянников на воспитание, в д. Федоровку. Племянница Наталья выросла и попыталась разузнать о судьбе отца Федора. Ответ пришел не сразу: ваш отец умер в лагере от туберкулеза. Власти даже не указали ни времени, ни места возможной далекой ссылки. Только в годы перестройки, в 1980-е гг., она, наконец, узнала о жестокой участи Федора Патрина, который был бессудно расстрелян за антисоветские реплики в Камне-на-Оби.
Время репрессий миновало, и Патрины снова зажили полной жизнью, не опасаясь за судьбу своих близких. Стоит только вспомнить, как почтенный Михаил Патрин однажды повстречался на вокзале в Бийске с Лидией Федосеевой-Шукшиной. «Патриарх» семьи Патриных являл солидный вид - в костюме, с тросточкой, и чем-то приглянулся советской актрисе. Случайная встреча привела к тому, что в 1972 г. он принял участие в съемках фильма «Печки-лавочки», который легендарный писатель Василий Шукшин всегда считал своей лучшей режиссерской работой. Так человека, прошедшего немало испытаний, можно и сегодня увидеть в знаменитой картине - живого, с тросточкой в руках.