Сибирь — край кандальный

Аннотация. Работа посвящена некоторым моментам этапирования в Сибирь каторжных и ссыльных, остановочным пунктам Сибирского тракта на территории Томской губернии, описанию условий содержанию арестантов. Отдельное внимание обращено на ухудшение криминальной обстановки в губернии в конце XIX века, в связи со строительством моста Транссибирской железнодорожной магистрали через Обь, большого наплыва приезжих и образования неблагополучного в отношении правопорядка посёлка мостостроителей в селе Кривощёково. 

Ключевые слова: Сибирский тракт, ссылка, пересыльная тюрьма, Томск, Кривощёково, Ново-Николаевск.

В Сибирь начали ссылать сразу же после закрепления здесь казаков. Сначала на север Урала, потом и далее. С одной стороны, отдаленный изолятор для преступников, с другой рабочие руки для закрепления и оседлости на территории. Нищие, военнопленные, преступники, вольнодумцы, противцы власти - места всем хватит. После поражения в Северной войне на поселение в Сибирь было сослано 25 000 солдат шведской армии, которые внесли достаточно весомый вклад в совершенно разные направления развития региона.

Знаменитый кандальный путь - Сибирский тракт, или как у нас его называли «московский». Огромный, интереснейший вопрос, которому посвящены многие работы историков, музейные экспозиции. Ещё сохранились некоторые участки этой дороги, кое-где даже замощённые. Это целый пласт нашего сибирского культурного наследия.

Тракт не раз менял свой путь, по нему шли не только ссыльные и каторжники — почта, служилые, огромные массы крестьянства, наполнившие просторы Сибири.

«Тысячи поселенцев легли здесь костями под изнурительными работами, под жестокими наказаниями, в лихорадках, тифе, в цинге и под пятном "сибирской язвы", но новые толпы, осужденные на смертность, заменяли их. Мрачные предания остались между старожилами Западной Сибири об этом пресловутом заселении, и только пожар Тобольского архива стер с документов все подробности этих страшных пожертвований».²

Согласно переписи 1662 года каждый 9-й житель Сибири был ссыльным (8 из 70 тыс. населения). Но в XVII веке ссылка в Сибирь была значительно мягче. Ссыльных приписывали в пашенные крестьяне, они жили и работали вместе с вольными переселенцами и беглыми «гулящими людьми», их отличали лишь клейма на теле и увечья, нанесённые согласно приговору – рваные ноздри да уши. К концу века были утверждены каторжные работы. По дороге, сопровождаемые тучей     гнуса, побрели арестантские партии с бритыми головами, в железных кандалах и ошейниках.

В 1822 году на Сибирской дороге были учреждены этапы и конвойные команды из регулярных пехотных войск. В то же время стало облегчаться или вовсе отменяться заковывание в железо.

На ночёвки колодничьи партии останавливались в этапных избах при почтовых станциях, на полуэтапах или этапах, «в невообразимо грязных, покрытых мириадами насекомых помещениях, располагаясь большей частью прямо на полу за недостатком нар для всех»³ - вспоминали бывшие арестанты.

Полутап — это огороженное место площадью 100 на 50-75 футов (30 на 20 метров) с небольшими деревянными постройками грязно-желтого цвета, для служб, конвойной команды и арестантов. Этапы были, конечно, побольше. Там менялся конвой.

В первой половине XIX века на территории Томской губернии было три десятка этапов в расстоянии друг от друга 20-30 верст (до 35 км). Московский тракт проходил через Усть-Тарку, Голопупово – Спасское (ныне Венгерово), Каинск (Куйбышев), Убинку, Каргат, Чулым, Чаусский острог, который раньше назывался Колывань, Дубровино, Ояш и далее на Томск.

Старейшим сохранившемся на этом пути лагерем для заключённых является этап в Каинске, образованный ещё в 20-е годы XIX века и до сих пор существующей в городе Куйбышев как СИЗО-2, хотя и не раз сменивший местоположение.

Вот макет и схема этапного лазарета «для 15 человек больных и фельдшера с прислугами».⁴

Вопреки устоявшемуся мнению, сибирские остроги строились не для содержания ссыльных, а как административные центры новой власти – с церковью, приказной и судной избой, в лучшем случае ещё и с небольшой «караульной каморой». А осужденные отправлялись дальше: на рудники, прииски, заводы, при которых и содержались в специальных тюрьмах. Самой крупной каторгой была Нерчинская. Только на ней насчитывалась более шести десятков тюрем.

Условия содержания в тюрьмах были ужасны, гораздо хуже, чем на этапе. Некоторые детали картины мы можем увидеть в книге американца Джорджа Кеннана, которому в 1885-1886 годах было разрешено совершить поездку по Сибири для осмотра тюрем и изучения системы ссылки. Вместе с другом, художником Джорджом Фростом.

При получении разрешения посетить томскую пересыльную тюрьму, председатель губернского правления, г-н Н.Н. Петухов, временно занимающий место губернатора, прямо сказал Кеннану: «Я думаю, что вы найдете это худшей тюрьмой в Сибири… Томская пересыльная тюрьма была рассчитана на 1400 заключенных. В настоящее время в ней насчитывается более 3000 человек, а арестантские баржи, прибывающие из Тюмени, увеличивают число от 500 до 800 каждую неделю… Тюремные камеры ужасно переполнены; невозможно содержать их в чистоте; порча воздуха в них вызывает множество болезней, а тюремная больница уже переполнена опасными больными».⁵ Реальность, действительно, оказалась жёсткой.

«Первая камера, которую мы осмотрели, была примерно 40 квадратных футов и содержала около 150 заключенных. Она была довольно хорошо освещена, но ее атмосфера была до последней степени загрязнена чрезмерным дыханием, а температура повышена от естественного тепла тела заключенных, и была на пятнадцать-двадцать градусов выше, чем снаружи. Через камеру проходили два двойных ряда спальных нар, но на них, видимо, не хватало места и для половины обитателей камеры, и остальные вынуждены были спать под ними или на полу в проходах между ними, без подушек, одеял и какого-либо постельного белья. Пол был вымыт в преддверии нашего визита…».⁶

Ещё ужаснее были «балаганы» - длинные низкие навесы, наспех построенные из грубых сосновых досок и закрытые по бокам тонкой белой хлопчатобумажной тканью.  «Они были заняты исключительно семейными, женщинами и детьми.  …В балагане не было окон, и весь свет, попадавший в него, проходил через тонкую ткань, покрывавшую стены. Трудно себе представить картину более жалкого человеческого страдания, чем та, что представилась нам, когда мы вошли в низенький убогий сарай. Он был буквально битком набит сотнями мужчин с усталыми глазами, изможденных женщин и плачущих детей, сидящих или лежащих во всех мыслимых позах на двух длинных рядах грубых досок для сна… Пол из непригнанных досок кое-где прогнулся, и заключенные использовали дыры как места, куда бросали нечистоты и выливали помои и экскременты; воздух был невыносимо зловонным из-за присутствия большого количества младенцев и невозможности обеспечить им должный физический уход; мокрое белье, выстиранное в походных котлах, свисало со всех перекладин; проходы были загромождены грудами серых мешков, узлов, постельных принадлежностей и домашней утвари; и в этом хаосе беспорядка и нищеты сотни людей, сбившиеся вместе так тесно, что не могли двигаться, не соприкасаясь друг с другом, пытались существовать и выполнять все обязанности повседневной жизни. Стыдно было видеть, как подверглись такому обращению и претерпели такие страдания сотни женщин и детей, не совершивших никакого преступления, а лишь выказавших свою любовь и преданность, отправившись в сибирскую ссылку с мужьями, отцами или братьями, которые были им дороги»⁸.

Стыдно было не только американцу. Кеннан приводит слова некоторых офицеров из Томского тюремного управления. Например: «Тюрьма здесь непригодна для людей; она не годится даже для собаки. Я докладывал о злоупотреблениях и несчастьях в моем ведомстве и ничего не добился, мои усилия не привели ни к чему, кроме бесконечной переписки»⁹. Это в Томске, где положение было даже лучше других мест губернии, не говоря уже о каторге.

«Страдания, связанные с нынешним методом перевозки преступников в Сибирь, не имеют себе равных ни в чем, что существует сейчас в цивилизованном мире за пределами Российской империи»¹⁰ - пишет американец.

В XVIII-XIX веках Сибирским трактом прошло около 1 миллиона арестантов. Многие исследователи называют и большую цифру. Знаменитый сибирский областник, Николай Михайлович Ядринцев в свое работе «Сибирь, как колония…» называл уголовную ссылку «язвой сибирской жизни, которая составляет болезнь этого края,.. мешающею безопасности и развитию гражданской жизни»¹¹.

Ко времени приезда на берега реки Обь строителей железнодорожного моста Транссиба в Сибири насчитывалось уже 300 000 ссыльных, из них 99 % за уголовные преступления.

С прохождением Транссибирской железнодорожной магистрали мимо Томска, его пересыльная «функция» существенно утратила свое значение. Теперь перевозка арестантов в Восточную Сибирь стала осуществляться железнодорожным транспортом, что позволяло сократить их количество в городе и даже улучшить инфекционную обстановку.

И где-то томские власти были даже довольны, что, не получив «железку», перенаправили поток транзитных арестантов южнее, через Кривощёково. В отчете губернатора А. Г. Тобизена императору Николаю II за 1983 год упомянуто «о вреде и нежелательности ссылки во всех ея видах для вверенной его управления губернии». Прямо на отчете самодержец обратил на этот вопрос внимание Министров Внутренних дел и Юстиции: «Я всецело разделяю этот взгляд. …уже давно пора избавить Сибирь от наводнения ея всеми отбросами Европейской России, в особенности теперь, когда Западная ея часть соединена железной дорогою»¹².

Но возникший выше по Оби поселок строителей железнодорожного моста (ныне г. Новосибирск) существенно добавил хлопот губернскому управлению, ведь административно он входил Кривощёковскую волость Томского уезда.

Посёлок был очень проблемным, сюда одномоментно приехали большие массы рабочих и просто бродяг. «При постройке железной дороги это место было облюбовано разным сбродом, который, не спрашивая ни у кого разрешения, основал тут поселение. Занятые земли принадлежали Кабинету Е. И. В., управлению коего пришлось лишь констатировать захват»¹³.

До 1893 года на месте посёлка находилось только одно место для содержания заключённых - волостная каталажка, которая находилась на южном краю села Кривощёково. В 1890 году в Кривощековской каталажной «каморе» содержалось 94 арестанта. Это помещение «не представляет никакой гарантии от побегов арестованных… их охраняют два-три сотских. Недавно арестованные в этой каталажке произвели буйство и, говорят, попытку подломиться в волостную кассу, где лежало до 10 тысяч податных денег»¹⁴.

В округе также были каталажка в Бердске и этап в Колывани. Со сносом села Кривощёково его арестантскую перенесли в деревню Бугры, и ново-николаевских нарушителей закона долгое время перевозили туда через Обь.

Ново-Николаевский поселок служил для ссыльных узловым перевалочным пунктом, а сил полиции в быстро растущем поселении, конечно, не хватало. Первое время томская полиция обходилась командированием в село Кривощеково стражников. В марте 1895-го окружной исправник просит томского губернатора «о назначении в выселок Кривощековский, для постоянного наблюдения за порядком, полицейского чиновника и 7-ми стражников, на содержание этих последних представлена: торговцами 800, инженером Березиным 744 и пароходовладельцами 660 рублей»¹⁵. Жители поселка сами оплачивали услуги полиции, что, конечно, было дополнительным обременением. Сумма эта была не малой и составляла 2 500 рублей в год, но без охраны порядка жить было уже невозможно.

В июне 1895 года заведующим полицейской частью села Кривощеково, губернский секретарь Васильев подаёт рапорт в Главное Управление Алтайского округа, где сетует на большую загрузку делопроизводством и «письменной частью», упоминая в том числе «разборку арестованных, иногда до 30 человек»¹⁶ в день.

Большой переполох в посёлке произошёл в мае 1896 года. «Местные благотворители во время коронационных торжеств (Николая II – прим. автора) устроили платный буфет на площади Николаевского поселка и назначили небольшую плату за вход в него в пользу строящейся здесь церкви. Платный вход произвёл на толпу неблагоприятное впечатление. В толпе и ранее бродили, Бог знает, откуда залетевшие в неё разговоры о том, что будто-бы де Царь-батюшка послал в Кривощеково несколько тысяч на даровое угощение народу. Неудивительно, что дело кончилось такой неприятной катастрофой».¹⁷

Толпа пьяных рабочих «произвела беспорядки: разбита каталажка и освобождены арестованные, разбиты два буфета и разграблена в них касса, разбит ренский погреб Олюнина, разграблено имущество на 5000 рублей. Причина беспорядков не выяснена. Произведены многочисленные аресты»¹⁸.

«Священник и некоторые железнодорожные служащие спаслись от избиения толпы тем, что первый их них вскочил в лодку и уплыл на противоположный берег, вторые же успели заскочить на стоящий вблизи паровоз и уехать». Долгое время полиция занимала «наблюдательное положение и забирала тех, кто под влиянием выпитой водки валились сами»¹⁹. После чего основные буяны были загружены в подводы и отправлены в каталажку. Довезли не всех, два человека по дороге умерли.

Но насчёт разгрома каталажки журналисты переборщили. Газета «Томский листок» всё-таки утверждает, что «было разбито волостное правление, не успела (толпа – прим автора) только разворотить каталажную камору, после чего, так называемые зачинщики в лице нескольких человек были связаны, и беспорядки местными мерами прекращены. <…> 16 же мая к месту происшествия выехали из Томска окружной исправник и судебный следователь»²⁰.

В документах дела «о преобразовании поселка Ново-Николаевска в город», датируемыхдекабрём 1896 года мы видим и фамилию первого полицейского чиновника посёлка - заведующим полицейской частью значится Владислав Игнатьевич Рожевский.

Томский листок пишет: «Наш пресловутый город начинает шагать вперед гигантскими шагами в деле разживы на чужой счет. Мелких краж, конечно, пересчитать без помощи полиции нельзя, так как они совершаются обязательно по две и по три в ночь, но между мелкими прорываются и такие, которые заставляют волноваться чуть не все население. Таких более или менее крупных краж, сколько нам известно, совершено в течении декабря месяца пять. <…> Но кроме краж бывают случаи и с кровавой развязкой, так: 6 декабря один субъект, будучи арестован, во время пути в каталажную камеру всадил сопровождавшему его объездному Рыбину пулю в живот, и сам благополучно скрылся, хотя и ненадолго, так как в ту же ночь был полицией розыскан в землянке в бору и арестован. К чести нашей полиции, нужно сказать, что она благодаря быстро, энергично и умело принятым мерам все эти кражи раскрыла, отыскала преступников и почти все из украденного, так что на другой – на – третий день после кражи воры уже оказались арестованными и следы товаров найденными. <…> Вообще нужно отдать справедливость нашему полицейскому чиновнику господину Р., он работает не покладая рук и день и ночь, и тем более трудно приходится работать, что при нашем, как бы нарочно сделанном, подборе сомнительных жителей и проживателей и при той кипучей деятельности всяких “дельцов” какие у нас есть в поселке, одному чиновнику с шестью стражниками, кажется на первый раз не только трудно, но и почти невозможно справиться»²¹.

Французский путешественник Жюль Легра, проезжая здесь в апреле 1897-го, также отмечал: «С началом строительства моста население деревни возросло с 600 до 11 500 душ; к несчастью, эти души представляют собой весь человеческий сброд, пену сибирского населения. В деревне нет ещё ни улиц, ни освещения, ни полиции: место, подходящее для головорезов, а честные люди запираются в домах с наступлением ночи»²².

Наконец, лишь 31 декабря 1897 года, исполняя специальное повеление императора, томский департамент полиции разрешает «учредить в поселке Ново-Никольском Алтайского округа должности: а) полицейского пристава… помощника пристава… и б) десяти стражников с окладом… из средств Кабинета Его Величества»²³. Отдельным полицейским приставом города²⁴ (подчеркнуто автором) Ново-Николаевска назначается коллежский советник Иван Устинович Капени.

В 1898-м в Кривощёковской каталажке происходит бунт. «20 января, около 8 часов утра, в каталажной камере при волостном правлении арестанты (35 человек) произвели бунт. Причиной, или вернее, поводом (причина - пьянство арестованных) к бунту послужило следующее обстоятельство. Трое арестантов с сотником, покупая в лавке местного торговца Третьякова ситец, украли штуку ситцу. Проводив покупателей, Третьяков тотчас же заметил пропажу и пустился с приказчиком и стариком-отцом на розыски. Тем временем арестованные зашли в каталажку и здесь, разорвав ситец на два куска, намотали его на двух женщин-арестанток, а когда пришли Третьяков и К и хотели произвести с волостным начальством обыск, то арестанты, выломав железную решётку, вырвались из каталажки и начали производить разгром. В результате получилось 5 человек избитых (из кривощёковских крестьян) и настолько, что их в бессознательном состоянии развезли по домам: проломлены головы, перебиты руки и ноги, физиономии разукрашены до неузнаваемости; кроме 5 человек изувеченных, много получивших более или менее значительные ушибы. Сбежавшимся народом удалось только загнать арестантов в волость из волостного двора, но усмирить до 7 часов вечера не могли несмотря на то, что из посёлка Ново-Николаевска вызвано было четыре полицейских стражника. Арестованные разгуливают по волости, посылая проклятия и страшные угрозы»²⁵.

Осенью новое буйство — из-за тесноты помещения. Арестованные количестве 43 человек выломали дверь и свободно расхаживали по коридору, угрожая разнести здание в щепки. Они бесчинствовали и выбрасывая в зал правления содержимое «ночной посуды». Кривощёковскую каталажку пытались разгрузить переводом арестантов в Колывань, где было относительно свободнее, но это помогало мало.

Начальник главного тюремного управления Российской империи А. П. Саломон в 1900-м пишет: «Многолюдный (свыше 12 тысяч населения) поселок Ново-Николаевский, кишит ссыльными. По свидетельству чинов судебного ведомства, здесь преступления так многочисленны, что представляется необходимым чрез некоторое время сменять мировых судей для отдыха, так как они совершенно выбиваются из сил и изнемогают от непосильной работы»²⁶.

К сожалению,детали устройства дореволюционной тюремной системы в Ново-Николаевске во многом утеряны — разгром полицейских участков в марте 1917-го не пощадил ни людей, ни документы. Да, и это уже тема следующего исследования. 

Литература:

1. Горюшкин Л.М. Ссылка и каторга в Сибири (XVIII - начало XХ в.). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1975. 304 с. С. 5.

2. Катионов, О. Н. Московско-Сибирский тракт как основная сухопутная транспортная коммуникация Сибири XVIII-XIX вв. Новосибирск: НГПУ. 2008. 372 с. С. 194.

1. Библиотека Российской академии наук. Отдел картографии. Ш. V-1936а/3

2. Ядринцев Н. М. Русская община в тюрьме и ссылке. СПб: Типография А. Моригеровского. 1872. 719 с. С 551 

3. Буланова-Трубникова О. К. Три поколения. М.; Л.: Госиздат, 1928. 215 с. С. 186 

4. Исторический архив Омской области (ИАОО) Ф. 190. Оп. 1. Д. 836

5. Kennan G. Siberia and the Exile System. New York: The Century Co. 1891. Vol. I. Ch. XIII. The Tomsk Forwardihg Prison. P. 302-321

6. Там же

7. Там же

8. Там же

9. Там же

10. Там же, P. 369-409

11. Ядринцев Н. М.Сибирь, как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб.: Изд. И. М. Сибирякова. 1892. 720 с. С. 689, 712.

12. Саломон А. П. Ссылка в Сибирь: очерк ее истории и современного положения. СПб: Типография С.-Петербургской тюрьмы, 1900. 395 с. С. 95.

13. Записки Военно-топографического отдела Главного управления Генерального штаба. Ч. 65. Отд 1. СПб.: тип. Ю. Н. Эрлих. 1910. 243 с. С. 234

14. Корреспонденции // Сибирская жизнь. 1897. № 265. 11 декабря. С.2

15. Государственный архив Томской области (ГАТО) Ф-3-19-1167-13, 14

16. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф.3. Оп.1. Д. 913. Л. 101, 101 об

17. Михайлович А. На Алтай // Сибирский вестник политики, литературы и общественной жизни. 1896. № 121. 7 июня. С. 2

18. Местная хроника / Сибирский вестник… 1896. № 58. 21 мая. С. 3

19. Там же

20. Беспорядки в Новониколаевке // Томский листок 1896. № 105. 21 мая. С.3.

21. Поселок Ново-Николаевский. (Кража и действия полиции) // Томский листок. 1897. № 13. 17 января.  С. 2, 3

22. Легра Ж. В Сибири. / перев. с франц. О. В. Крупцевой, науч. ред. проф. В. П. Зиновьев. Тюмень, Томск: изд-во ТГУ. 2021. 348 с. С. 67, 68

23. ГАТО. Ф. 3. Оп. 3. Д. 3708. Л. 65.

24. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Д. 97. Оп. 1. Д. 1. Л. 36, 37.

25. Бугринец. Кривощёково (бунт арестантов) // Сибирская жизнь. 1898. № 22. 28 января. С. 2.

26. Саломон А. П… С. 268.