Семья Якова Дашкевича в воспоминаниях и архивных документах.

В свое время студентам истфаков приходилось слышать от  профессоров пренебрежительную фразу: "Врет, как очевидец". Еще 20 лет  назад устноисторическое свидетельство, да еще сделанное спустя много лет после произошедших событий, считалось весьма сомнительным материалом для серьезного научного исследования. Времена изменились. В настоящее время нарратив считается полноценным источником в социологических, этнографических, культурно-исторических и ряде других исследований.

Тем не менее, работая с устноисторическим источником как свидетельством о прошлом, исследователь не должен забывать о несовершенстве человеческой памяти.

На сайте "Сибиряки вольные и невольные" на апрель 2018 года размещено 219 личных историй.  В большинстве  содержатся сведения о генеалогии и миграциям населения в конце XIX – начале ХХ вв. В них отражены условия адаптации на местах переселенцев и ссыльнопоселенцев, быт советской деревни, колхозов, история повседневности и этнография детства в 1930-1960-е гг., жизнь деревни в годы Великой Отечественной войны, сведения о налогах и доходах и многое другое. Отдельно стоит подчеркнуть значимость субъективных высказываний: оценка того или иного исторического периода, политических деятелелей, духовнонравственных качеств упоминающихся людей. Это срез уровня исторического сознания современных россиян. Авторов историй можно структурировать по половозрастному принципу и уровню образования. Лучше представлен женский взгляд на события, что делает нашу информационную базу хорошим источником для гендерных исследований.

Большую сложность представляет использование указанных источников для собственно исторических исследований.  Источники личного происхождения, особенно – устные свидетельства очевидцев, сделанные спустя много лет – материалы весьма недостоверные, тем не менее, можно попробовать верифицировать эту информацию. При работе с интервью необходимо учесть погрешности человеческой памяти, самоцензуру и влияние устоявшейся картины мира на информацию. Конечно, в ходе интервью можно при помощи вопросов получить более подробную и достоверную информацию. Но лучший способ установить степень достоверности рассказа респондента -  сопоставить его с информацией из документов. 

Для примера приведу результаты работы с семьей Надежды Яковлевны Слободниковой, урож. Дашкевич, 1939 г.р. Сама Н.Я. Слободникова никогда особенно не интересовалась историей, информация дорога ей исключительно как память о родителях и деревне, в которой прошло ее детство. Но сын, Слободников В.А., и сноха, Слободникова С.Г., работник Музея города Северска, заинтересованы в изучении истории семьи. При посредничестве снохи, С.Г. Слободниковой, было проведено неформализованное биографическое интервью. Аудиозапись хранится в рабочем архиве Т.Ю. Назаренко, синопсис опубликован на сайте проекта «Сибиряки вольные и невольные».

Мать респондента Екатерина Ермолаевна (ур. Новикова) жила в пос. Ущерб и рано осиротела. Приемные родители в 16 лет выдали ее замуж. Отец, Дашкевич Яков Анисимович, 1907 г.р., был родом из Белоруссии, точного места выхода респондент не знает. В возрасте 5 лет (в 1912 г.) приехал с родителями в Сибирь. Родители поселились в деревне Милоновка. Надежда Яковлевна застала в живых дедушку Анисима (ум. 1943 г.), который был уже старый и слепой. Бабушку она не помнит. Я.А. Дашкевич был в 1935 году раскулачен и сослан, но в 1938 году реабилитирован и вернулся из Нарыма в Милоновку. В 1941 г. был призван на Великую Отечественную и погиб в 1943 году. Так что личных воспоминаний об отце у Надежды Яковлевны тоже нет. В семье Дашкевичей родилось 7 детей, но выжили только трое: сестра Евдокия (1934 г.р.), брат Николай (1941 г.р.), в настоящее время жива только Надежда Яковлевна. Н.Я. Дашкевич достаточно полно характеризует жизнь родной деревни в военное и послевоенное время, рассказала о хозяйстве односельчан, налогах, бытье, домашнем хозяйстве милоновцев, их праздниках и даже историю о деревенском колдуне, факт «наличия» которого в деревне потом подтвердили еще несколько респондентов.

Представления об истории страны у нее фрагментарны. Она искренне считала, что ее предки были сосланы в Сибирь. Была удивлена, когда ей сказали, что речь идет о добровольных переселениях. Зато подтвердила, что до раскулачивания отец имел хутор: мать показывала место и даже говорила, где какие постройки стояли. Также она сказала, что отец был признан кулаком за купленную вскладчину с односельчанами молотилку: «Отца раскулачили в 1935 году и отвезли с семьей в Нарым. «Маме в Нарыме очень не понравилось – тайга». Там их высадили посередь чистого поля. Чтобы жить, отец помог вырыть семье землянку, а потом подался в бега – и смог как-то добраться «до Москвы» и добиться пересмотра дела. В 1938 году он с семьей вернулся в Милоновку. После возвращения из Нарыма в семье родилось двое детей. [2]

В ГАТО был выявлен ряд документов, где имеются сведения о семье Якова Дашкевича, в том числе – информация об отнесении его к кулакам и выселении из района. По проходному свидетельству № 478, выданному Анисиму Семенову Дашкевичу, 34 лет [ГАТО Ф. 196, Оп. 15, Д. 2593, Л. 24]можно установить место выхода: Могилевская губерния Чаусский уезд Рясненская волость дер. Каменка. Также указывается состав семьи: жена Ксения Дмитриевна, 34 лет и двое сыновей – Павел, 9 лет и Яков, 5 лет. В этом же деле говорится о зачислении на участок семьи. Дашкевичи получили 24 десятины (по 12 десятин на душу, Яков почему-то земли не получил). [ГАТО Ф.196, Оп. 15. Д. 2593, Л. 33]. Кроме того, сведения о составе семьи Дашкевичей есть и в приблизительно датированных 1914 г. «Исповедных росписях Вознесенской церкви с. Семилужного». Возраст сыновей – 12 и 8 лет, Анисиму - 39 лет, а вот в возрасте его жены явная описка – 33 года [ГАТО Ф. 527, Оп. 1, Д. 590, Л. 98].

В 1920 году учительницей Милоновского училища Александрой Турукиной был составлен «Список учета населения землепользования, скота и инвентаря Милоновского сельскохозяйственного объединения, Милоновского общества Семилужной волости». Через три года список был уточнен. В нем отражены не только сведения о семье, но и о хозяйстве. В семье произошли изменения. 18 летний Павел женился на некоей Евдокии Дмитриевне, 17 лет, и она родила дочь Марию, которой на момент переписи было всего 3 месяца. В его хозяйстве имелось 5 десятин пахотной земли (В 1923 г. - 4), 11 десятин сенокоса (в 1923 г. – 3), 2 лошади, 2 (в 1923 г. - 1) нерабочие лошади, 2 коровы, 2 (в 1923 г. - 1) теленка, 6 (в 1923 г. - 5) овец и 2 (в 1923 г. - 1) свиньи. Из инвентаря - борона, телега на деревянном ходу, плуг, требующий ремонта. [ГАТО Ф. Р-179. Оп. 1,  Д. 331, Л. 1об-2] В среднем семья не выделялась из остального населения Милоновки и даже была беднее многих.

Но наиболее важным, как для родственников, так и для участников проекта, оказалось обнаружение в материалах Семилуженского сельсовета «Дела № 326 О лишении избирательных прав гражданина ДАШКЕВИЧ ЯКОВА АНИСИМОВИЧА, проживающего в дер. Милоновка Семилуженского с/сов. Начато 28/IX– 35 г. Закончено 29/I– 37 г». Оно невелико, но содержательно. Это Протокол № 16 от 28/IX– 35 г. Президиума Томского городского совета РК и КД. В нем отражены все мытарства окулаченного Якова Анисимовича и его семьи: в 1931 году он был обложен твердым заданием, и в 1934 году начал «злостно невыполнять» обложение, хотя при наличии 1 лошади, бороны, плуга, телеги и коровы имел возможности справиться с твердым заданием. Далее цитата: «В 1931 году Дашкевич Я.А. не выполнил хлебопоставок 30 центнеров, обязательных платежей сельхозналог - 1 119 руб., самообложение – 524 руб., страхплатежей – 98 руб. и от уплаты их категорически отказался. Дашкевич Яков Артемьевич (так! – Т.Н.) за невыполнение государственных обязательств и платежей неоднократно привлекался к ответственности. Дашкевич Яков Артемьевич (так! – Т.Н.) ведет антисоветскую агитацию по разложению колхозов. В 1931 г. Дашкевич Я.А. был осужден на 1 год принудительных работ за избиение Председателя с/совета т. Базникова при исполнении им своих судебных обязанностей». [ГАТО Ф. Р-800, Оп. 2,  Д. 186, Л. 1-1об].

Как видите, суммы - запредельные. Наверняка копились не один год. По сведениям из дела другого милоновского «окулаченного», Никона Трофимовича Казакова, в 1931 г. у него «всего доходов имел от сельского хозяйства на сумму 180 руб. и побочного заработка от плотничества имел доходов 50 руб.» [ГАТО. Ф. Р-800. Оп. 2, Д. 256. Л. 46]. За злостное невыполнение твердого задания поплатились не только сам Яков Анисимович 30 лет, но и его жена Екатерина Ермолаевна 24 лет, отец Анисим Семенович, 63 лет, сын Сергей, 6 лет, дочь Евдокия, 2 лет.

К сожалению, в деле нет свидетельств о том, каким образом Яков Дашкевич добился восстановления прав. Возможно, он  шел тем же путем, что и  его односельчанин Никон Трофимович Казаков, чье дело  подробно иллюстрирует борьбу малограмотного крестьянина за сохранение своего правового статуса [ГАТО. Ф. Р-800, Оп. 2. Д. 256].

Сопоставление рассказа респондента и архивных сведений показывают, что при низкой общеисторической эрудиции и малой заинтересованности в сохранении семейной памяти рассказ об истории семьи в целом точен. Кроме того, родственники получили конкретную информацию о судьбе своего предка. 

Мемориальный, образовательный и исследовательский проект «Сибиряки вольные и невольные» с одной стороны в силу своей комплексности и разноплановости создает благоприятную эвристическую и коммуникационную среду для обсуждения и решения ряда институциональных проблем в жизни музея и социума, с другой - выявляет особенности и ограничения обыденного исторического сознания, историографических представлений музейных работников и гуманитариев-профессионалов.