Раков Алексей Трофимович. Воспоминания очевидца.
У меня сохранились написанные моим отцом воспоминания о проживании в ссылке (Каргасокская комендатура). В мае 1931 года он с родителями и братом были доставлены из села Дубровино (сейчас Романовский район) Алтайского края в Малый Яр. Прилагаю воспоминания о начале пути и прибытии к месту назначения. Есть ещё много воспоминаний.
Вот фрагмент воспоминаний отца: "15 мая, в канун моего шестнадцатилетия (день рождения отца 20 мая, прим. Петровой О.А.), утром к нам подъехала бричка, в которую уже погрузили одну семью. 16 мая нас повезли из райцентра Завьялово в окружной город Камень, ныне Камень - на- Оби. Людей собрали со всего района, т.е. из десяти сел, семей 300. Конвоировали нас верховые огепеушники, без устали галопировавшие по обеим сторонам обоза, растянувшегося версты на три. На ночь обоз скучивали как можно плотнее, чтобы обеспечить хороший обзор примерно за полутора тысячами «прокаженных». Случаев побега не было, да и не могло быть, а вот пополнения были: молодые ребята, работавшие учителями в других селах, узнав, что родителей выслали, догоняли обоз и разделяли дальнейшую участь своей семьи. Я думаю, что строгость была предпринята для демонстрации силы, охота было ею покрасоваться.
Везли кулаков, испеченных методом ускорения, по-разному. Например, из Кузбасса (ныне Кемеровская область) до Томска везли пассажирским поездом, разрешали брать с собой столько, сколько хотели. Мы ехали в общей сложности полмесяца: двое суток до Камня на подводах и 13 суток на барже до места назначения. И ни в это время, ни позже не помню ни одного даже мало-мальски похожего на хулиганство случая. А вот воровство было, если только этот случай можно отнести к воровству. Когда скромные запасы своих сухарей были съедены, люди начали ощущать сильное недоедание, особенно мужчины, привыкшие много физически работать и много есть. Выгружая из баржи муку, ухитрялись из разбитых кулей набрать муку себе в карманы. Будучи еще неокрепшим шестнадцатилетним мужиком, я тоже выносил из барж шестипудовые кули, правда моя производительность была очень мала, зато горьких и злых слез пролито было немало. Так вот, мой старший на два года брат тоже приносил муку в карманах, а я – нет. Отец со злостью мне бросал: «Подохнешь с голоду!». А из Омска везли месяца полтора, и все время в баржах. Люди умирали, мертвых, не останавливая «каравана» из пяти барж, вывозили на лодках на берег, родственникам выходить на берег не разрешали. Кулаков расселяли по рекам, притокам Оби: по Кети, Парабели, Васюгану, Тыму, а затем по притокам этих притоков. Нас привезли в Каргасок, затем расселили по рекам Васюгану и его притокам: Усть-Чижапке, Нюрольке, Чертале. Помню, 29 мая высаживали на будущем поселке №7 на снег (ночью выпал обильный снег). Наш Завьяловский район высадили на следующий день, и нам повезло – снег уже растаял. Это была первая партия высланных семей, затем еще наскребли две таких партии. Следующая партия выселенных из нашего села последовала уже не в болота Васьганья, а в шахты. Это были как раз те семьи, о которых я писал выше, главы которых в начале 1920-х годов сами батрачили, нанимаясь в более крепкие хозяйства, а затем, будучи хорошими работниками, нажили и свое хозяйство, в которое по случаю ли болезни, по другой ли какой необходимости приглашали соседскую девочку или свободную старушку присмотреть за ребятишками, а может и молодого соседского парня, свободного от работы у себя дома, помочь в поле и хозяйстве - факт «эксплуатации чужого труда» налицо! Вот еще пример, достойный внимания своей оригинальностью. Выше я упоминал соседа, который в летнее время любил сиживать на завалинке, а зимой на печи. Старший его сын ушел в работники к молодой вдове, где постепенно из работника стал хозяином, по-деревенски – примаком. Когда началось «добровольное» вхождение в колхозы, его жена (та самая молодая вдова) проявила несговорчивость, «не поняла» агитации. Тогда ему пригрозили высылкой. Он струсил, от жены отказался (отказывались же образованные сыны от своих отцов-попов), а ее с дочерью за «эксплуатацию» выслали. Вот с ними-то и ехала наша семья до города Камня. А вот и третья группа «кулаков», которые завидовали даже нам, сосланным в болота, потому что нам, хотя и не досыта, но давали хлеб. Их же выгоняли из колхозов и не разрешали выезд из села - живи как хочешь! Люди дрогнули… Из пятисот семей около сотни были раскулачены, а около двухсот - разбежались, то есть покинули свое село в поисках лучших мест. Наша семья без шероховатостей подходила под шаблон: батраки были!
За десять лет (проведенных в ссылке) общения с тысячами молодых и пожилых кулаков, сосланных из Омской, Новосибирской, Томской, Кемеровской областей и Алтайского края, я не встречал ни одного не только хулиганского поступка, но даже случая нарушения общественного порядка. Из этого вполне можно заключить, что эти люди, именуемые кулаками, ни одной чертой не были похожи на убийц, гадов и кровососов, как их теперь именуют некоторые «деятели» художественного пера. Старики, особенно старухи, в большинстве своем неграмотные, но все религиозные, советскую власть не ругали, а все валили на бога: прогневали бога, вот он и наказал голодом, холодом и тяжелой бессмысленной работой – раскорчевыванием болот.
Мы, молодежь, настроены были оптимистично и… наивно полагали, что так надо для будущего процветания нашей Родины. Мужчины среднего возраста, еще сильные физически, достаточно богатые жизненным опытом, недоуменно пожимали плечами, видя всю ненужность и бесполезность своего труда и, чувствуя безвыходность положения, с иронией вспоминали о том, как они защищали «свое отечество» при батюшке царе, а затем и при Советах. Обремененные семьями, они уже ни на что не надеялись, быстро слабели, старели и находили последний «приют» на болотистых берегах многочисленных речушек Васюганья. Таков был финал! Десять лет я проработал в Васюганье. Только по истечении пяти лет нам, молодежи, выдали паспорта".