Наша семья в годы войны
Наша семья в годы войны
Цыбульник Олеся, ученица Подгорнской
средней школы
Мой прадед, Григорий Иванович Бурчеков, ушел на фронт в начале войны, оставив дома пятерых детей. Начало войны было для него страшным: попал в плен, был в концлагере в Германии, несколько раз сбегал, но ловили. После войны был в нашем лагере как бывший военнопленный. Говорил, что в нашем тяжелее. Больше воспоминаний о нем нет.
Его старший сын, Николай Григорьевич Бурчеков, был призван в армию в 1942 году, когда ему исполнилось 18 лет (он с 1924 года). Перед фронтом его учили на артиллериста-минометчика в городе Канске Новосибирской области. Об этом времени он рассказывал своей жене, а та - детям. Сам он не любил вспоминать войну, уже в 1960-е годы во сне кричал: «Огонь! В атаку!». Бродил по ночам, качая разбитую осколком снаряда руку.
Испытания для Николая Григорьевича начались еще до фронта: молодых ребят кормили очень плохо - тухлой капустой и мясом с червями. Призывники быстро слабели. А учения проходили в снежной степи, ослабевшие ребята терялись, их не находили.
Один молодой мальчишка написал матери в письме, что хочет домой, его, по закону военного времени, расстреляли. Об этом сообщили перед строем солдат. Однажды Николай Григорьевич потерял сознание в степи, его занесло снегом. На его счастье на учение приехал генерал, увидел торчащую из снега руку. Два месяца пролежал он в госпитале с отмороженными ногами. Когда вернулся - весь офицерский состав сменили.
Потом был фронт. 1-й и 2-й Украинский, 1-й Белорусский. Освобождал Кенигсберг, Польшу, Германию. Самый страшный момент для него был - Сандомирский плацдарм. Их артиллерии нужно было переправлять орудия через реку, а на другом берегу, на круче, находились мощные укрепления фашистов. Все видно, как на ладони, наши солдаты - живая мишень.
Был дважды ранен, второй раз - автоматная очередь прошила спину, но для него удачно, не задев жизненно важные органы. Дети спрашивали Николая Григорьевича: «Что такое война?», на что он отвечал: «Просто очень тяжёлая работа. Тащи на себе миномёт и по болоту, и по грязи, не присаживаясь, быстро. Всегда хочется спать».
Выспался только в госпитале. Ещё помнится разговор о немецком ребёнке, уже в Германии, который жил в руинах и просил хлеба. Солдаты давали, но однажды сосед Николая Григорьевича, разозлившись, нацелил на мальчишку автомат. Николай Григорьевич ударил ногой по оружию, очередь улетела в небо. Солдата скрутили, но у него была истерика - его четверых детей немцы в Белоруссии сожгли заживо. В рукопашном бою участвовал один раз, но не любил об этом говорить. Рассказывал ещё, что солдаты часто знали, кто погибнет в бою, чувствовали.
Войну он закончил старшиной, награждён медалями «За отвагу», «За победу над Германией». Был представлен к ордену, сам видел себя в списках, но так его и не получил. Из Германии вернулся в 1946 году, предлагали остаться и стать офицером, но очень хотелось домой. Привёз немецкую записную книжку да солдатскую фляжку. Обложка книжки хранится до сих пор.
Николай Григорьевич всю жизнь работал бухгалтером, помогал всем студентам делать контрольные работы, хотя у него было четыре класса образования (был старший в семье, зарабатывал деньги). Его до сих пор вспоминают в нашем селе как доброго человека. У него была страсть – книги. Они с женой читали запоем, приучали и детей. А еще он влюбил своих дочек в поэзию и живопись, читал стихи, покупал альбомы по искусству, рассказывал о художниках, фотографировал пейзажи своим стареньким « Зенитом».
Умер он в 1980 году, в 55 лет, от инсульта: он был контужен на войне.