Маня, Машенька, Маруся. (Из семейной хроники)
В первые дни августа 1988 года в нашу семью вошла Мария Осиповна Минькова – тетя моего мужа Минькова Леонида Никифоровича.
Случилось так, что тетя Маруся (мы все так ее звали) осталась совершенно одинокой в далеком от Томска Забайкальском поселке Холбон. Скоропостижно ушел из жизни ее муж Трифанов Тимофей Владимирович.
Тетя Маруся принимает решение вернуться в родной Томск – город, с которым так много связано, город, в котором много родственников - Миньковых разных поколений, много знакомых и друзей.
Мария Осиповна легко вошла в нашу семью. Дети Андрей и Игорь были очень рады тому, что у них теперь будет своя бабушка – баба Маруся. А тетя Маруся была еще полна энергии и готова была даже купить себе отдельный домик, где она могла бы вести свое хозяйство и быть полноправной хозяйкой.
Мы с Леней не отговаривали ее от этой мечты, но и помочь не смогли, т.к. не нашли подходящего домика в черте города.
Оказавшись в нашем доме, она с удовольствием помогала нам: готовила обеды, ходила в магазины, ежедневно покупала молочные продукты, общалась с нашими детьми. А мы, занятые работой в школе, были очень благодарны Марии Осиповне за помощь и заботу о нас.
Соседи наши очень хорошо приняли эту энергичную и симпатичную старушку, а пенсионеры, которых в тот год было очень много в нашем подъезде, стали считать ее «своей» и легко делились с ней своими радостями и печалями. Всю свежую информацию о событиях нашего дома № 7 по улице Интернационалистов мы получали от тети Маруси.
Но у нее были подруги в домах № 5, № 9, № 15. Они часто приходили к ней и рассказывали «свежие новости» о Шегарском районе, где она родилась и жила долгие годы.
Иногда тетя Маруся грустила и очень ждала писем из Холбона, где у нее тоже было много подруг. И когда узнавала из писем, что подруги ее одна за другой уходили в мир иной, она очень переживала и становилась замкнутой, неразговорчивой.
Почему-то в такие дни она начинала собирать свои вещи, привезенные из Холбона, и упаковывать их в свои чемоданы. На мой вопрос: «Что это означает?» она спокойно отвечала: «Вот купит мне Леонид дом, и повезу свои вещи с собою. Ведь не новые же покупать. Да и пожить надо». И начинала подробно рассказывать «сколько добра раздала людям» при отъезде из Холбона, какие замечательные вещи Леонид не захотел везти в Томск (топоры, пилы, инструменты). «Это бы мне пригодилось в моем новом хозяйстве. Я еще должна трудиться».
Я успокаивала тетю Марусю и предлагала ей использовать ее вещи в нашей квартире. На некоторое время она соглашалась со мною. Но потом принималась за свое. Была у нее красивая зеленая скатерть, которую она очень любила. Однажды утром она сама постелила ее на стол в зале, а вечером снова убрала. «Почему вы это сделали?» - спросила я ее. «Пусть лежит в чемодане, лучше сохранится», - последовал ответ. Так и пролежат в чемоданах дорогие ее вещи долгие годы.
Маленькую синюю кастрюлю она всегда держала в своей тумбочке, что стояла около кровати. «Эту кастрюлю я привезла из Жарковки. Ей много лет. В Холбоне побывала со мною. Пусть всегда будет рядом и напоминает о моей прежней жизни. Дорога она мне».
Была еще очень дорогая вещь – это портрет матери Анны Кирилловны и внука Геннадия в красивой резной рамочке. Портрет всегда висел на стене рядом с кроватью, и тетя Маруся любила подолгу разглядывать его.
Иногда мы с нею вместе готовили еду. она учила меня готовить блюда из рыбы, консервировать огурцы и помидоры, варить ее любимую «крупеню» из риса.
Очень любила, когда у нас собирались гости, родственники. Она вела себя легко, свободно, а нас всех удивляла своими мудрыми высказываниями. Ее тост: «Дай, бог, не последний» вызывал оживление среди собравшихся.
Тетя Маруся всегда строго следила за своей внешностью, у нее всегда была красивая одежда, удобная обувь. Вместе с ней мы ходили к портнихам, которые шили ей наряды. Однажды она увидела на одной из женщин весеннее пальто на синтепоне и загорелась желанием иметь такое же. Я долго искала для нее такое же, и все-таки нашла. Вместе с ней мы ездили в центральный универмаг за покупкой. Это красного цвета пальто она очень любила и берегла.
Все старые платья, привезенные из Холбона, тетя Маруся хранила и могла рассказать об этих вещах - когда вещь была сшита и где куплена. Очень любила носить теплые жакеты голубого цвета и коричневую жилетку из ткани «джерси». А сколько у нее было красивых халатов, многие из которых она не надевала ни разу! О них она тоже рассказывала с любовью: это подарок Александра и Вали, эти халаты Геннадий подарил, а эти - Владимир. Перебирая вещи, она словно общалась с теми людьми, которые их подарили.
Когда тетя Маруся рассказывала нам об этих вещах, мне становилось грустно. «Неужели ей у нас плохо? Неужели некомфортно?» - думала я.
Мужской джемпер василькового цвета она особенно любила. «Этот джемпер я когда-то подарила Тиме, и он любил его», - говорила она мне всякий раз, когда надевала эту вещь большого размера в прохладные дни.
Постельное белье она всегда стирала сама, никому не доверяя. Никаких стиральных машин не признавала. Сушила белье только на улице, и каждый раз говорила: «Люблю, чтобы белье ветром пахло».
Для стирки она сама подбирала стиральные порошки, хранила их в шкафу, и каждая стирка превращалась у нее в «событие».
В ее маленькой комнате всегда был порядок. Шифоньер желтого цвета с полированными дверцами всегда был заполнен до краев ее одеждой и обувью. На окне всегда были двойные красивые шторы, на тумбочке – льняная салфетка и ее любимая ваза с цветами. В тумбочке хранились любимые вещи, среди которых всегда была красивая кружка для чая. Кружки она часто меняла. Шкатулка с нитками и пуговицами, необходимые лекарства тоже были здесь. На стене – ковер и портрет, на полу – самотканые половички, которые она очень любила и не позволяла мне заменять их ковровыми дорожками.
Этим маленьким гнездышком Мария Осиповна дорожила. Здесь она отдыхала душой и телом. А когда уже перестала надеяться, что у нее будет свой дом, этот уголок она старалась украшать и беречь.
С тетей Марусей у меня не сложились доверительные отношения, несмотря на то, что я первая пригласила ее приехать в Томск и жить с нами. Она вела себя, как чужая, по отношению ко мне. Никогда я не почувствовала к себе материнского тепла с ее стороны. Она относилась ко мне «прохладно» и обращалась ко мне за помощью только тогда, когда понимала, что решить какие-то вопросы могу только я. На большие откровения со мной она никогда не отваживалась, но всегда зорко следила за каждым моим словом, каждым шагом. В трудные для меня дни она не спешила мне на помощь. Однажды я попросила у нее одолжить мне 4 тысячи рублей. Она не сразу согласилась. Наверное, боялась, что я позволю себе не вернуть деньги. Пришлось обращаться за помощью к нотариусу, чтобы снять с нее все опасения. Расписка о возврате денег до сих пор хранится в моих архивах. Это документ недоверия.
Тетю Марусю по-своему интересовали и наши отношения с Леней. Она прислушивалась к нашим разговорам, но никогда не спрашивала нас ни о чем.
Мне она никогда не делала никаких замечаний, создавая впечатление, что она всем довольна. Однажды в мое отсутствие она разговаривала по телефону с Александрой Лукьяновной – первой женой Лени, и когда я вернулась домой, начала рассказывать о состоявшемся разговоре. Как она волновалась! Видимо, ожидала моей отрицательной реакции.
«Что вы, тетя Маруся! Вы имеете все права в нашем доме. И разговаривать можете с кем угодно. Не терзайте себя такими пустяками!» - успокоила я ее.
Тетю Марусю всегда волновало все, что было связано с Леней: «а что сказал Леонид?», «что думает Леонид?», «что делает?», «как относится к ней, к братьям, к детям?».
Никому из соседей она никогда не сказала плохого слова на меня, Леню, Андрея, Игоря. Она делила с нами все радости и огорчения. Мы относились к ней хорошо, хотя в это не всегда верили родственники. Однажды совершенно случайно я услышала странный вопрос Владимира к тете Марусе: «Тетя Маруся! Ты мне расскажи, как они на самом деле к тебе относятся? Никто не слышит нашего разговора, расскажи!». Как мне было горько слышать такие слова! И почему он мне не задал такого вопроса?
В первые годы пребывания вместе с нами она чаще стремилась навестить свою сестру Фросю, которая проживала на ул. Розы Люксембург, 59. После таких встреч тетя Маруся становилась активнее, разговорчивее, принималась за домашние дела, за наведение порядка в своих вещах, а также она отправлялась на встречи со своими подругами. Однажды она вернулась домой с радостью: «Галя Кулакова приобрела для меня путевку в профилакторий «Строитель». Как она радовалась, как была благодарна Гале. Вернувшись из профилактория с прекрасным настроением, она попросила меня отвезти ее к портнихе, чтобы сшить новое платье. А я совершенно искренне радовалась за всплеск радости у этой старой женщины и помогала, чем могла. Новые платья шились, но она их не любила носить. Она с трепетом относилась к тем старым вещам, которые носились ею в прошлые времена.
Тетя Маруся строго следила за своим здоровьем, постоянно принимала лекарства, которые любила покупать сама, хранила старые рецепты, которые выписывали ей в Холбоне, с благодарностью вспоминала врачей, которые делали ей операцию на глазах, которые когда-то ее лечили.
Посещали мы с ней нашу Каштачную поликлинику № 10. Она называла ее «дворцом здоровья».
Участковый врач Татьяна Михайловна Сергеева часто навещала тетю Марусю и у нас дома, измеряла ей кровяное давление, посылала к нам на дом лаборантов для забора анализов, выписывала лекарства. Ну а мы с Леней искали их в аптеках города. Татьяна Михайловна всегда говорила тете Марусе: «Не болейте. Вы наша долгожительница. Мы обязаны беречь вас!».
Тетя Маруся часто оставалась дома одна, когда мы с Леней уезжали на мичуринский участок, и радовалась, когда привозили домой ягоды, овощи. Она с удовольствием ела смородину, клубнику, малину, салатики из свежих овощей и всякий раз вспоминала Холбон, где у нее был свой огород, на котором она выращивала прекрасные помидоры и огурцы. Много раз мы приглашали ее посмотреть наши мичуринские участки (одно время у нас их было два), но всякий раз она отказывалась: «Нечего мне там делать. Это ваши участки, и работайте там сами, пока есть силы. Это не мое».
Как мы с Леней благодарны тете Марусе за то, что она была хранительницей нашей квартиры. Мы были всегда спокойны, что в квартире есть надежный человек. Она получала почту, отвечала на телефонные звонки и, как только мы возвращались, рассказывала нам обо всех новостях прошедшего дня.
А как она любила смотреть передачи по телевизору и толково рассказывать о том, что ее волновало. Знала томских политиков, любила слушать С.С. Сулакшина и А.А. Поморова. Затаив дыхание, слушала Наталью Романовну Минькову, которая была активным членом Томского областного Совета народных депутатов, гордилась ею, но всегда спрашивала: «А она справляется с семейными делами?».
Во всех выборах Мария Осиповна принимала участие, с радостью встречала людей, которые собирали подписи за того или иного кандидата. На выборы мы ходили с ней вместе рано утром, как на праздник. Она очень серьезно относилась к этому событию и всегда удивлялась, почему соседка Антонина Дмитриевна Хрущова никогда не ходит голосовать.
Леня часто беседовал с тетей Марусей, читал ей газеты, анализировал события, происходящие в городе, в нашей стране и за рубежом.
Но особенно она любила слушать письма, которые приходили из Холбона, Тобольска, Новокубанска и Киева. Всегда интересовалась, как живут ее племянники Александр, Геннадий, Владимир и их родные.
Иногда она начинала нам рассказывать о своих поездках к Александру и Геннадию. Вспоминала все до мелочей. Особенно свадьбу Геннадия летом 1971 года.
«Я была единственным представителем в Киеве на свадьбе Гены и Любы от огромного семейства Миньковых, и очень горжусь этим», - говорила она.
Заботливо относилась тетя Маруся к своим подругам. Среди них была Надежда Михайловна из 5-го подъезда нашего дома. От тети Маруси можно было услышать: «И как это Надя терпит те условия, в которых живет? Внук Нади Сережа ее не слушает, грубит, курит, приводит друзей в квартиру. А Надя всегда спокойно говорит: «Ничего, вырастет Сережа, поумнеет. Хорошо, что мне есть о ком заботиться. Это моя помощь моей племяннице».
Я тоже всегда старалась быть внимательной к Надежде Михайловне, уважала ее, как подругу тети Маруси.
Были такие события в нашей жизни, которые тетя Маруся не забывала и при случае высказывала свою благодарность мне. Одно из событий – прописка на место жительства в Томске. Этот вопрос нужно было решать. Как она волновалась тогда! Я видела ее, натянутую, как струну, с вопросом в глазах: «Сможете ли вы, Галина Николаевна, решить этот вопрос?». Вопрос был не из легких. Но решить его удалось с помощью Завьяловой Валентины Алексеевны – председателя Ленинского райисполкома. На мою просьбу: «Валентина Алексеевна, дайте разрешение на прописку в нашей квартире Трифановой М.О.», она спросила: «А сколько у вас еще престарелых родственников? Это тоже жена партизана?». А почему был задан мне такой вопрос? Да потому, что год назад я приходила к ней с просьбой прописать в квартире тети Фроси жену красного командира Задаянова – Анисью Осиповну Задаянову.
И в первом, и во втором случае мне помогли. Спасибо Валентине Алексеевне за понимание и чуткость. А как радовалась тетя Маруся! С ее сердца был снят тяжелый груз переживаний.
Другим событием было восстановление ее права носить звание «Труженик тыла» и «Ветеран труда». И снова наша победа! Тете Марусе были вручены удостоверение и медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в связи с 50-летием Победы». Она стала пользоваться льготами «труженика тыла» и «ветерана труда».
Однажды тетя Маруся попросила меня помочь устроить ее в железнодорожную больницу, где было одно из лучших в городе отделение глазных болезней. Задача оказалась не из легких. А главная причина невозможности ее решения – это состояние здоровья Марии Осиповны. Мы прошли все анализы в поликлинике № 10, получили направление от окулиста в больницу, а вот операцию ей делать не стали, т.к. у тети Маруси прогрессировала гипертоническая болезнь. Хирург объяснил нам, что операция опасна, что это угроза полной потери зрения. Тетя Маруся сильно переживала, и нам с Леней долго пришлось ее успокаивать.
Постепенно здоровье ее ухудшалось. Она уже не бегала так быстро по тропинкам нашего огромного двора, как в первые годы после приезда из Холбона. У нее часто отекали ноги. Трудно было подбирать ей обувь. Но мы от всей души старались ей помочь, выполнить все ее просьбы. Покупали все необходимое по первому ее зову.
Однажды случилась беда. В наше отсутствие (мы уезжали во Францию) она решила достать со шкафа один из своих чемоданов и не справилась с этим делом. Чемодан упал ей на ногу, в результате чего образовалась огромная язва, которую потом пришлось долго лечить.
Хорошо, что в дни нашего отсутствия с нею был Леонид Леонидович Миньков, который и оказывал помощь тете Марусе, заботливо ухаживая за ней. Когда мы вернулись домой, то сразу же занялись серьезным лечением. И снова на помощь к нам пришли хирург и медицинские сестры, которые лечили нашу тетю Марусю на дому.
Рана «затянулась», а вот общее состояние больной резко ухудшилось. Гипертония, болезнь печени «расцвели пышным цветом». Лекарства не помогали, организм не справлялся с болезнями.
Однажды тетя Маруся вся пожелтела. Такое состояние бывает при гепатите. Мы вызвали «скорую помощь», и тетю Марусю увезли в инфекционное отделение 3-ей горбольницы. Но диагноз не подтвердился, и нас через час снова увезли в больницу, только другую, где продолжили обследование. Но так как не работал аппарат УЗИ, печень не проверили, госпитализировать тетю Марусю не стали, отправили нас домой.
Страшно вспоминать, как мы с ней добирались обратно городским транспортом. Тетя Маруся сама не была в состоянии подняться в автобус, и мне пришлось поднимать ее на руках. Люди, находившиеся в автобусе, даже ахнули, увидев мои действия. Но никто не бросился нам на помощь. На автобусе № 13 мы доехали почти до самого дома.
А на следующий день заведующая терапевтическим отделением 10 поликлиники Головачева Тамара Ефимовна помогла определить тетю Марусю в стационар хирургического отделения 3-ей горбольницы. В течение трех недель шло серьезное обследование.
Ежедневно я ездила к тете Марусе в больницу, привозила фрукты, ягоды, соки. Она с удовольствием все это принимала и была очень благодарна мне. Соседи по палате восхищались тетей Марусей, ее мужеством, терпением, светлым разумом. «Баба Маша – пример для нас всех», - говорили больные.
Но здесь, в этой больнице, был поставлен нашей тете Марусе страшный диагноз – цирроз печени. После этого мы будем еще долго бороться за ее жизнь. К нам будут приходить домой врачи, медсестры, массажисты. Но улучшений не будет. Она проживет еще 9 месяцев.
Ей удастся побывать в гостях у любимой сестры Фроси, которая к этому времени будет уже прикована к постели. Она повстречается с племянниками Геннадием, Александром, Владимиром, побывает на моем 65-летнем юбилее, посидит со всеми за праздничным столом и даже скажет свое слово.
В ноябре 2003 года мы переедем жить в новую квартиру, но с этого времени она не сможет выходить из дома. «Квартира сильно высоко находится от земли, это не для меня. Я всю жизнь жила в квартирах, что были рядом с землей».
29 января 2004 года мы отметим ее 89-й день рождения
В феврале ей станет совсем плохо, пойдут сильные отеки по всему телу, начнут отказывать все органы. Но она будет продолжать бороться. 8 марта мы поздравим ее с праздником. Сережа с Наташей принесут розы, но тетя Маруся уже не сможет сесть с нами за праздничный стол.
10 марта мы снова положим ее в стационар, где она мужественно боролась со своей тяжелой болезнью. 25 марта 2004 года она умерла. Еще утром этого дня мы были у нее в больнице, еще разговаривали, вместе съели банан, а в 13 часов нам сообщили о ее смерти.
Так ушла от нас дорогая нам всем тетя Маруся – Трифанова Мария Осиповна, не дожив 10 месяцев до своего 90-летия.
Вечная ей память!
Продолжение следует