Лидия Александровна Макарова (Фрис), 1936 г.р.
Макарова Лидия Александровна, 1936 г.р.
В настоящее время проживает в г. Томск, пер. Кононова.
Маму звали Екатерина Кондратьевна Лоос, она родилась в 1914 году.
Папу звали Александр Яковлевич Фрис, он родился в 1906 году. Умер он в 1939 году - простыл на работе: работал на мельнице. У него случилось крупозное воспаление легких, и он умер.
Линия семьи Лоос (материнская ветвь).
Дедушку по материнской линии звали Кондратий Кондратьевич Лоос. Он умер в Томске в 1945 году и похоронен на Первом Томске. Бабушку, его жену, звали Амалия Александровна, девичья фамилия Егерь. Она умерла в 45-летнем возрасте в Москве, примерно в 1935 году.
После смерти жены Кондратий Кондратьевич Лоос женился второй раз, жену звали Доротея Богдановна. Дядя Шура, мамин брат, этого брака не смог принять.
Кроме дочери Екатерины у Кондратия Лоос были дети: Яков, Александр.
У Кондратия Кондратьевича Лоос были братья: Яков, Егор и Иван.
Линия семьи Фрис.
Бабушку и дедушку по отцовской линии звали Яков Яковлевич и Екатерина Ивановна Фрис. Екатерина Ивановна умерла в 1948 году, и похоронена также на Южном кладбище.
У Якова и Екатерины Фрис были следующие дети: Андрей, Владимир, Александр, Федор. Владимир и Федор пережили ссылку, умерли в Саратове.
Семья Лидии Александровны. Рассказ о ее жизни.
У Александра Яковлевича и Екатерины Кондратьевны Фрис были дети - Ольга (1935 г.р.), Лидия (1936 г. р) и Владимир, который родился в 1939 году и умер в 1940 или 1941 гг.
Лидия вышла замуж за Макарова, у нее есть дети - Андрей (уже умер) и Людмила.
Лидия Александровна родилась в г. Саратове. «Мама, Екатерина Кондратьевна, говорила, что нас с сестрой Ольгой, 1935 г.р., поймала в корзиночке на Волге.
- То есть до войны вы жили в Европейской части России, на Волге, в Саратове?
До войны мамины родители жили в с. Александровское, недалеко от Саратова. Примерно в 20 км. от Саратова. В 1933 году их «раскулачили». Они были трудяги - и мамин отец, и братья ее. Держали свое хозяйство, рано выходили на поле. Хозяйство было крепкое. Держали скотину, делали свою колбасу. Бабушка из молока делала варенец. Крынки выжаривали, а потом засыпали песком, чтобы охладить. Мама вспоминает: взял ее брат, Кондратий Кондратьевич, в Саратов, повез на первое причастие. Это было в 1931 году, есть фотография. Приехал на тележке с товаром. Тут же набежала толпа, все окружили: «Кондратич, Кондратич!» - и разобрали весь товар. Мама еще удивилась, как он упомнит, кто и сколько брал. Кондратий, однако, не беспокоился, повел ее купить шарф, и в церковь. Пока занимались первым причастием, все покупатели вернули вымытые горшки. Также катали валенки, похожие на модельные сапожки, пряли, ткали, вязали. Было 2 сада. Бахча, дом. Рядом с домом была речушка.
- По вере они были лютеране?
Лютеране. Мама была верующая, отец – нет.
Они жили с братом в одном доме. Дядя Гор (Егор Кондратьевич) и его брат Кондратий Кондратьевич в течение 25 лет служили на «Авроре». Потом решили построить свой дом.
«Мамин отец поехал на рынок. К нему привязалась цыганка, предлагала погадать. Он отмахивался от нее, говорил, что гадать не хочет. А она «Погоди, скажу, кто дома ждет!». Оказывается, вернулся дядя Егор.
- Это было до вашего рождения?
Да, до раскулачивания. Мама вышла замуж где-то в 1929 году.
- Расскажите о раскулачивании.
Раскулачивали – забирали совершенно все, вплоть до пудры, бус. Когда раскулачивали, то родственники очень боялись Сибири, и они ушли в Москву. Жили там, в Москве, плохо, бабушка простыла, получила водянку. Потом они возвращались в Саратов, это было в 1936 году. А в 1941 году они высланы все же были в Сибирь, но не как кулаки, а как представители немецкой нации.
22 июня 1941 года я помню, что в Саратове рыли окопы, заставляли вечером гасить свет. Выселили нас в августе 1941 года. Я в то время ходила в садик, и садик увезли на дачу. Мы там жили. Жили в домике, рядом была игровая площадка во дворе. Я была артистка – пела, плясала. Потом за мной приехали и забрали меня, я сильно плакала, и взрослые со мной прощались.
В день отъезда был сильный проливной дождь. Нас погрузили в вагон - и поехали. Ехали, видимо, через Казахстан. Поезд перед нами разбомбило. Я запомнила, что на станциях лежали арбузы и дыни, они были ничьи, мы их ели.
- В вагоне была скученность? Смертельные случаи?
Все ехали одинаково. Помню, был большой переполох, когда сестра Оля на станции играла - хоронила в корочке арбузной бабочек, поезд дернулся - она упала и разбила голову. А чтобы умирали…
- Ну сам по себе факт, что из-за разбитой головы ребенка переполох – тоже показателен?
Пожалуй. Вещей собрано было мало, у нас был сундук с вещами. Дед заплатил грузчику, и нам погрузили этот сундук. Когда нас привезли в Томск, то поселили на Соляной. Дед очень боялся, что нас сошлют дальше, и сказал, что нам с этой квартиры надо убираться. Вот мамина сестра оказалась в Нарыме, рыбу ловила. А сами ее, эту рыбу, не ели, только хвосты и головы.
Жизнь в Томске.
Мы приехали в Томск, и поселились в квартире сначала на Батенькова, потом на Соляной, а потом на ул. Кононова.
Сперва в подвальное помещение дома № 2. Дед сказал, что тут нам будет тихо, спокойно и теплее. Он сколотил стол и другую мебель. С этой квартиры мы переселились в 1948 году, после потопа. Была знакомая, тетя Женя. Она собралась совсем уезжать и сказала, чтобы мама в ее квартиру заселялась самовольно. Но появился милиционер, который хотел семью выселить. Однако, помогли связи. Подругин отец, прокурор, написал письмо Гурину, он был в те годы вроде мэра. Мы получили ордер. А потом, когда уехали дядя Коля и тетя Клава Немкины, мы вселились сюда. Я уже говорила, что квартиру перепланировали. Центральное отопление сделали в 1971 году, а до этого топили русскую печку и голландки.
Сначала не в этой, в которой живем сейчас, а в другой. Жили вместе 8 человек - мама, сестра, я, папин брат Владимир Яковлевич и его жена Мария Александровна. Мария Александровна по национальности была русская, поехала в ссылку с мужем. У них еще было трое детей. Дядя Володя вообще нам очень помогал. Он устроился конюхом в прокуратуру, возил самого прокурора области. Однажды к нам пришел милиционер, стал пугать, что нас выселят, а ему надо наше жилье. Грозил, что мы поедем на север. Дядя Володя обратился к прокурору, и нам дали ордер. У дяди Владимира была водянка, он сильно болел.
Жена спасла его тем, что давала средство из черных тараканов. Их настаивали на спирту - до того, чтобы по цвету настой был похож на крепко заваренный чай. Он пил этот настой. Средство помогло. Они уехали назад в Саратов примерно в 1966 году.
Депортированные немцы в 1940-е – 1950-е гг. Г. Томск.
Переселенцы ходили под комендатурой. Ольга в нее ходила, отмечалась, а я уже нет. Относились к переселенцам грубо. Мама, тетя - идут и трясутся, что заставят делать. То заставляли полы мыть, то дрова приносить. Ольга была человек прямой, резкий. Ей велели затопить печку, она отказалась. Мама и тетя ее одергивали.
- А в каком году это все происходило?
До 1959 года, может, до 1956. (18 лет Лиде Фрис исполнилось в 1954 году – прим.интервьюера).
- Совершеннолетние отмечались в комендатуре?
Да. Вообще в комендатуре все были такие дерзкие. А тетя Маруся ходила в комендатуру отмечаться из-за дяди Володи.
- После отмены комендатуры вы чувствовали к себе особое отношение?
Когда начали строить Почтовый, то к тете Марусе приехали знакомые. Они выправляли документы на въезд в закрытый город. Из того города они привозили банки сгущенки. С Почтового же за Ольгой ухаживал один парень. Готов был посвататься, но мама сразу сказала: «Ольгу к вам не пропустят». И правда, Ольгу не пропустили, и парень вынужден был с ней расстаться. Ольга была очень прямой человек. Она в конце-концов вышла замуж за немца, но она его не любила и не скрывала этого. Ольгина семья со мной общается. Отношения с племянницей Нелли лучше, чем с племянником Эдуардом.
О доме и квартире.
В этой квартире раньше разные люди жили. Были Немкины - тетя Клава и дядя Коля, жила еще еврейская семья. Планировка квартиры была другая. На месте санузла стояла русская печка. Сейчас дом выглядит совсем иначе, и вокруг дома тоже по-другому. Рядом с этим домом до самой Ушайки был огород. Каждая семья имела по длинной грядке, на которой сажали и лук, и помидоры, и огурцы. На заднем дворе стояли туалеты и помойки. Для того, чтобы двор содержать в чистоте, все жильцы по весне выходили на субботник. Жили между собой очень дружно. В нашем переулке всегда жили очень порядочные люди, в отличие, допустим, от Пионерского или Комсомольского. У нас в переулке все держали коров. Были и кони, они ходили к Ушайке на водопой.
О детстве, школе.
- Когда пошли в школу?
Школа была там, где раковый корпус, на площади Ленина. Ольга была постарше, пошла в школу, ее там дразнили «немкой, фашисткой». Она в слезах вернулась домой и больше в тот год в школу не пошла. Год пропустила из-за этого. Ко мне в школе отношение было лучше, но как скажут: «Фашистка, фриц!» - обидно. Отношение плохое. Именно поэтому я кроме школы особо никуда не ходила. В школу я ходила на Гагарина - там, где сейчас стоит здание пенсионного фонда, была деревянная школа. Потом снова ходила в здание онкодиспансера. В классах было очень холодно. Мама сшила мне длинную телогрейку, чтобы задница была закрыта. Морозы были сильные. Тетради были из газет. Потом появились блокноты из типографии. С нами жила тетя Наташа - тоже из Саратова, знакомая. По профессии – артистка. Помнится, она вообще не могла носить обувь без каблуков. Вот эта тетя Наташа устроилась работать в типографию «Красного знамени» и приносила нам оттуда блокноты. У них были клетки крупнее, чем сейчас.
- Голодали?
Во время войны голодали. Мама летом старалась заработать. Она работала вообще-то, но после работы ехала за реку, собирала там свеклу, картошку, белую свеклу. Моста тогда не было. Мама переплывала через реку на лодке - на обласке. Они неусточивые, мы с сестрой очень боялись, что она утонет. Это мы запаривали и ели. Однажды в конторе (мама работала в домоуправлении курьером) стали раздавать работникам по мешку овсяной лузги. Маме не дали, потому что она была немка. Тогда главный бухгалтер подняла шум: «Раз немка, то что, не человек что ли? У нее двое маленьких детей!»
Папы у нас уже тогда не было, мама работала и подрабатывала. Был дедушка и его жена тетя Дора. Тетя Дора не работала. Она жила с сестрой Елизаветой, и эта Елизавета была матерью летчика. Сын ее был на фронте. А мать и тетка ходили отмечаться в комендатуру. Вальяжные такие, я ими всегда любовалась. У тети Лизы с фронта была помощь: сын посылал деньги, продуктовые посылки.
Дядя Шура – тот тоже воевал, а потом отправился в Воркуту на шахту работать. А у него была жена, тетя Зоя, военнослужащая, в пожарной части работала. Она приехала в Воркуту и мужа забрала.
- В качестве кого был дядя Шура в Воркуте?
Трудармеец. Маму в годы войны тоже в трудармию хотели, но потом отстояли – двое детей.
- Были ли вы пионеркой и комсомолкой?
Пионеркой была, а комсомолкой не была, не захотела.
- Чем дети занимались в свободное время?
Как время проводили? Помню, в придорожных канавах купались, постарше – много купались на Ушайке. Река тогда была довольно глубокой, мы даже ныряли. Дружили с окрестными девчонками, бегали, купались.
По национальному составу дети были из каких семей. Мы – немцы, евреи были, Лившицы, остальные русские. После войны уже не дразнились. Мальчишка Виноградов обзывал, мы ему наподдавали - перестал. Но вообще был некоторый осадок, что мы репрессированные. При этом на улице жили и другие репрессированные, но молчали. Когда мамин брат получил бумагу о реабилитации, то сразу все вокруг стали спрашивать, как ее получить. Меня это злило, что факт репрессии скрывали. А я вот факт высылки, репрессий, никаким боком не скрывала.
- Что вы можете сказать о питании в детстве?
В детстве стояли за хлебом. Очереди были, стояли до утра. Мама всегда пекла лепешки-преснушки, на соде. Муку брали 3-4 пакета.
Взрослая жизнь.
Ну вот. В школе я отучилась 7 лет.
- А потом куда?
Никуда. Я училась слабо. Время послевоенное, на работу детей до 16 лет не брали. Помог мой дядя, дядя Володя. У него была знакомая - заведующая ателье, Сара Матвеевна. Дядя попросил принять меня на работу. Там была так называемая строчевышивка, на нее меня и взяли. Своей машинки у меня не было, и я рисовала разные рисунки для того, чтобы потом вышивать. Я заменяла болезненную женщину. Так я проработала в ателье, потом пошла на резинку (ТЗРО – Томский завод резиновой обуви). Потом закончила топографический тенхикум, но вернулась снова на завод. Зарабатывать льготную пенсию. Она у меня была 132 рубля, я думала - себя обеспечила. Вообще-то я ветеран труда, 50% льготы, поезд…
- Муж у вас русский. Как вы с ним познакомились?
Училась я с ним в одном классе, дружили. Потом он ушел в армию. Служил в городе Магдебурге. И сын там же потом служил. Он очень любил бабушку. Андрей был спортивный и без вредных привычек. Он с детства увлекался коньками, с 7 лет. Картингом увлекался. Учился он в 9-й школе, что на набережной. Там сейчас «Газпром». Андрея я спрашивала, кем он себя считает - русским или немцем. Его мало волновало, немец он или русский. Но вообще-то он себя считал русским.
- Дефицит в те годы, когда дети росли, был?
Я сама шила, мои дети ходили нарядно. Кроме того, у нас знакомые работали продавцами, мы обеспечивали семью. Но вообще дефицит был. Люди стояли за колбасой, но колбаса была в те годы лучше. Чайная, свиная рулька…
- А перебои с хлебом были?
Были, но крайне недолгий период. По сравнению с детством, когда за мукой стояли. В Нижнем гастрономе стояли за сахаром, за маслом. Но масло было хорошее. На площади был базар, кругом магазины были. Когда базар закрывался, я помню, бомбили ряды. В домах вокруг стекла полопались.
- Как вы проводили выходные?
В кино ходили, на выходные. Не пропускали ни одного. Вообще-то мы жили в центре, все рядом, горсад. Крутились на одном пятачке. Цирк был, не постоянный, тот до войны сгорел, а после войны постоянного цирка не было.
Вот так и живу. С внуками общаюсь. Сын Андрей умер года 2 назад. Сердце. По всей видимости, болезнь вовремя не распознали… Дочка рядом, в Томске.
Интересно, что когда я раньше жила, то думала, что в переулке только мы ссыльные. А после перестройки выяснилось, что не только мы, многие справки получили…