Крих А.А. Переселение однодворцев в Сибирь 1840-е и 1890-е - 1910 -е гг.

А.А. Крих

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ОДНОДВОРЦЕВ В СИБИРЬ: 1840-е и 1890-е – 1910-е гг.

Составной частью процесса реформирования государственной деревни в Европейской России в первой половине XIX в. было переселение крестьян в Сибирь. Первые шаги в этом направлении были сделаны М.М. Сперанским, подробно изучавшим материалы о ссылке и пришедшим к выводу о неэффективности этого метода колонизации Сибири. 10 апреля 1822 г. принимается указ «О дозволении казенным крестьянам переселяться на земли сибирских губерний», действие которого распространялось лишь на государственных крестьян малоземельных губерний [1]. Процесс переселения по этому указу осложнялся требованием оформления крестьянами массы документов, в связи с чем выдача разрешения на переезд занимала, в лучшем случае, 1,5–2 года.

Сибирское начальство на местах оказалось не подготовлено к приему и размещению больших партий переселенцев. За период с 1822 по 1833 гг. в Омской области было наделено землей 4841 чел. м.п., но около 32% оказались недовольны выделенными участками и самовольно выехали в Оренбургскую губернию. Среди крестьян, получивших наделы в Среднем Прииртышье, 75% составили выходцы из Воронежской и Курской губерний (2083 и 1517 чел. м.п. соответственно). На третьем месте по количеству переселенцев находилась Оренбургская губ, из которой землю в Омской области получили 588 чел. м. п. Далее следовали Слободская Украина – 165 чел. м. п., Пензенская и Тверская губернии – 188 чел. м. п. из каждой, Рязанская губернии – 67, Тамбовская – 42 и Пермская – 3 чел. м. п. [2].

В результате выполнения указа от 10 апреля 1822 г. на землях Сибирского казачьего войска Пресногорьковской линии поселяются крестьяне и однодворцы из Курской и Воронежской губерний, которые селятся в деревнях Воскресенской, Ершовке, Нижне-Алабужской, Филиповой, Успенской и др. Петропавловского уезда [3]. В 1827 г. на поселение в Петропавловский уезд Омской области собирались отправить 1291 д.м.п. однодворцев из Нижнедвинского и Землянского уездов Воронежской губернии. Однако 11 д.м.п. в дальнейшем от переселения отказалось, а 36 д.м.п. в ходе переезда остались на поселении в Оренбургской губернии [4]. В крестьянском состоянии эти переселенцы проживали на линии военных укреплений до 1847 г., после чего были зачислены в казаки.

Учитывая опыт переселения 1820-х гг., сибирская администрация в следующем десятилетии организовала землеустроительные работы для определения площади угодий и изъятия излишков земель у старожилов для размещения переселенцев на этих участках [5]. В 1837–1841 гг. проводилась реформа государственной деревни под руководством П.Д.Киселева, составной частью которой являлась организация крестьянского переселения в Сибирь. Первые партии переселенцев по направлению Министерства государственного имущества прибыли в Западную Сибирь в 1845 г. из числа государственных крестьян Псковской и Смоленской губерний. Но в дальнейшем среди переселенцев возобладала категория однодворцев [6]. Как отмечал П.Т. Сигутов, в течение 30–50-х гг. XIX в. в Среднее Прииртышье переселялось население преимущественно из Смоленской, Тамбовской, Орловской, Рязанской, Курской, Тульской, Пензенской, Витебской и Черниговской губерний [7]. По подсчетам А.Д. Колесникова, в середине XIX в. в Среднее Прииртышье переселилось более 30 тыс. человек из европейских губерний России [8].

В первой половине XIX в. однодворцы занимали промежуточную позицию в социальной структуре населения между дворянами и государственными крестьянами, а часть однодворцев являлась владельцами крестьян, получивших название однодворческие. По материалам VIII ревизии населения, проходившей в 1833–1834 гг., в России насчитывалось 10877 чел. м.п., в том числе 8 крестьян принадлежало однодворцам, переселившимся в Омскую область [9]. Однодворческие крестьяне проживали вместе со своими владельцами на однодворческих землях, а иногда в одних с ними домах. По закону они не могли быть продаваемы представителям других сословных групп, а только таким же однодворцам, но, при этом, управляющий V Отделением СЕИВК П.Д. Киселев по сути рассматривал однодворцев в качестве крестьянского населения. В своем письме от 31 октября 1851 г. к управляющему II Отделением СЕИВК Д.Н. Блудову П.Д. Киселев писал: «Неприличие подобного рода владения побудило Правительство принять меры к уничтожению его; но чтобы сделать менее недовольных, положено было сначала предложить однодворцам уступить своих крестьян добровольно в счет недоимок с доплатою остающейся суммы из особо ассигнуемых сумм из Государственного Казначейства» [10]. В результате предпринятых усилий с 1841 по 1851 гг. казной было приобретено 7955 м.д. однодворческих крестьян и 2579 м.д. осталось во владении однодворцев, не пожелавших уступать своих крестьян государству [11]. П.Д. Киселев полагал, что в 1851 г. «… настало время постановить окончательную меру для уничтожения права однодворцев владеть крестьянами» [12].

Часть однодворцев, представители которых дослужились до офицерских чинов, вошла в состав безземельного и мелкопоместного дворянства, охарактеризованного в 1844 г. сенатором Ф.А. Дурасовым как «…класс … людей, снискивающих себе пропитание, между прочим, чрез сочинение ябеднических просьб и других бумаг…»[13]. Присоединение однодворцев к дворянскому состоянию привело к тому, что «в самих казенных волостях и селениях образовались чересполосные мелкие владения, которые вследствие захватов и возникающих от того споров, нарушают общее спокойствие, составляя предмет нескончаемых дел и переписки, обременяющей присутственные места» [14].

Сенатором было предложено неслужащим дворянам Курской губернии разрешить переселяться в Оренбургскую губернию на линии военных укреплений и отводить каждому мужчине по 104 десятины, с условием не отчуждать и не дробить между членами семьи. В качестве средства мотивации, в случае если однодворцы отказались бы переселяться, предлагалось записать их в податное сословие, пока они не возобновят прав дворянства на государственной службе. По мнению Ф.А. Дурасова поселение однодворцев на Киргизской линии «введет в страну, почти необитаемую, народонаселение, Православную веру и Русский язык» [15]. Главноуправляющий II-м Отделением Собственной его Императорского Величества Канцелярии статс-секретарь Д.Н. Блудов поддержал идею переселения однодворцев на пограничные линии для несения военной службы, заметив только, что поселять их можно не только в Оренбургской губернии, но и в Западной Сибири: землю давать в собственность по 100–150 десятин с обязанностью водвориться, землю не отчуждать никому, кроме своих прямых наследников по нисходящей мужской линии, с сохранением дворянских прав и преимуществ служить в казачьих войсках; по выслуге лет прибавлять еще земли (100–150 дес.) в пожизненное пользование. Таким образом создавалась бы группа «служилых дворян», из которой впоследствии, по далеко идущим планам чиновников, можно было бы создать особые полки, с наименованием «земского» или «пограничного дворянского войска».

Безземельные дворяне, к которым относилась часть однодворческих семей, не приписанных к крестьянскому состоянию, обладающие правом свободного передвижения по стране, добирались до Сибири беспрепятственно, выписывая себе бессрочные паспорта в полицейских управлениях или проходные свидетельства в земских управах. Однако они не имели права на льготные проездные тарифы, которыми пользовались ходоки и крестьяне-переселенцы, получившие официальное разрешение на поселение в Сибири. Но самые большие сложности возникали у дворян-земледельцев уже по прибытии в Сибирь и связаны они были с процессом наделения казенной землей. Поселяясь в деревнях сибирских старожилов или переселенческих поселках дворяне, в силу своего социального положения, не могли быть причислены к сельским обществам, а без причисления к сельскому обществу они не могли получить землю в свое пользование.

Показательна в этом отношении история воронежских дворян Корчагиных, поведанная чиновником особых поручений Переселенческого управления МВД в своей записке от 29 января 1898 г., адресованной начальнику Переселенческого управления. До своего переселения в Сибирь Корчагины проживали в с. Сенном Задонского уезда Воронежской губернии, где владели около 45 дес. земли. В конце 1830-х гг. в результате семейных интриг они лишились своего земельного участка: земля «… отнята была… одним дьяконом, женившимся на родственнице…», которой в приданое отдали треть земельного участка, вследствие махинаций дьякона вся земля Корчагиных оказалась в его собственности [16]. В результате этого несчастья Корчагиным пришлось арендовать землю небольшими участками у ближайших помещиков по цене 15 руб. за десятину и собственноручно обрабатывать ее под посев. После того как помещики подняли арендную плату за землю, Корчагиным пришлось арендовать свободные душевые наделы у крестьян с. Сенного, которым, помимо аренды, приходилось поставлять каждый год ½ ведра водки с десятины.

Дальнейший рост арендных цен на землю вынудил дворян Корчагиных (двух братьев и 27-летнего сына одного из них) на переезд в Сибирь. Их выбор пал на д. Большие Чирки Ражевской волости Ишимского уезда Тобольской губернии, но, являясь дворянами, надельные участки от крестьянской общины этого поселения Корчагины получить не могли. Поэтому 27-летний сын главы незадачливого дворянского семейства, Марей Иванов Корчагин, выпросил у крестьянского общества д. Большие Чирки приемный приговор и инициировал ходатайство в Задонское полицейское управление Воронежской губернии о причислении в крестьяне.

Чиновник Переселенческого управления, описавший эту историю, отметил, что случай с переселением дворян Корчагиных далеко не единственный и что большинство переселяющихся в Сибирь дворян-земледельцев прибывает из Центральной земледельческой полосы: Курской, Орловской, Калужской, Рязанской губерний.

Те из дворян, которые пришли в Сибирь с крестьянской переселенческой волной рубежа 1880–1890-х гг., смогли на основе «захватного права» получить участки казенной земли под пашню и официально водвориться на этих участках на основании закона 13 июля 1881 г. Пять семей курских дворян Лихошерстовых и четыре семьи Степановых, поселившиеся в пос. Троицком Итатской волости Мариинского уезда Томской губернии в 1889 г., спустя 10 лет проживали в поселке на правах разночинцев [17], имея крайне напряженные отношения с соседями-крестьянами [18]. В дальнейшем однодворцы, которым удавалось доказать свое дворянское происхождение, получали возможность беспрепятственного переселения в Сибирь на основании закона 22 июня 1900 г. о переселении в Сибирь дворян-земледельцев.

Таким образом, в середине XIX в. шел процесс социального размежевания группы однодворцев, в результате которого бóльшая часть однодворцев оказалась в составе сословия сельских обывателей в качестве государственных крестьян, меньшая – в составе малоземельного дворянства. Исходя из этого переселение однодворцев в Сибирь в XIX – начале XX вв. регулировалось различными для крестьян и дворян законодательными актами и на разных условиях.

 Примечания

1. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. – Новосибирск, 1982. – С. 169.

2. Там же. – С. 170.

3. ГИАОО. Ф. 16. Оп. 2. Д. 64. Лл. 163-163 об, 164 об; Д. 145. Лл. 169, 238 об, 269 об, 291 об, 512 об.

4. РГИА. Ф. 1285. Оп. 1. Д. 215. Л. 1-19.

5. Колесников А.Д. История заселения Омской области // Конференция по географии Западной Сибири. – Омск, 1977. – С. 55.

6. Колесников А.Д. Состав переселенцев в Сибирь // Вопросы формирования русского населения Сибири в XVII – начале XIX вв. – Томск, 1978. – С. 9–10.

7. Сигутов П.Т. Состав населения Омской области по районам выхода // Природа, население и хозяйство Омской области. – Омск, 1974. – С. 52.

8. Колесников А.Д. О национальном составе населения Омской области (Исторический процесс формирования населения Среднего Прииртышья в этническом и национальном отношениях) // Материалы к третьему научному совещанию географов Сибири и Дальнего Востока. Вып. 1. – Омск, 1966. – С. 94.

9. РГИА. Ф. 1589. Оп. 4. Д. 21. Л. 3.

10. Там же. Оп. 1. Д. 1034. Л. 44 об. – 45.

11. Там же. Л. 45.

12. Там же.

13. РГИА. Ф. 1589. Оп. 1. Д. 1034. Л. 68 об.

14. Там же. Л. 68 об. – 69.

15. Там же. Л. 69.

16. РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 388. Л. 2–2 об.

17. Там же. Л. 68 об.–70.

18. Там же. Оп.1. Д. 714. Л. 1 об.–2; Оп. 2. Д. 298. Л. 109.