Добавлено 966 историй
Помочь добавить?
Генерал

Генерал

28.02.2022 13 минут Л. Мерцалова

Л. Мерцалова. Генерал. Очерк из газеты «Красное Знамя» за 19 февраля 1970 года.

Заканчивался первый Всесоюзный слёт участников похода молодёжи по местам боевой и трудовой славы. Делегации получали бесценный сувенир – снарядную гильзу со священной землёй Брестской крепости. Один из её легендарных защитников, Герой Советского Союза П. М. Саврасов, вручил Томской делегации сразу два таких сувенира. «Передайте один, - сказал он, - моему учителю - генералу Воскресенскому».

 П.И. Воскресенский с героем Брестской крепости Петром Михайловичем Гавриловым. Декабрь 1969 года

В последнее время он всё чаще возвращался к одной и той же мысли: что, если бы взбаламученная река его жизни вернулась вновь к истоку, - какой берег поманил бы его, Павла Воскресенского? И тогда память подсказывала очертания резных дверей Симбирского реального училища, череду унылых и бесцветных учителей. Среди этого строя фигур явственно выступала одна – с весёлым прищуром немолодых глаз. Этот человек распахнул тогда перед юношей створки окон в мир огромный и непостижимо вольный. Учитель естественных наук и крамольный Дарвин – какую смуту посеяли они в душе сына мелкого служащего земской управы! С безоглядной пылкостью, которая присуща юности, он увлекся наукой, постигающей тайны природы. Но судьбе было угодно распорядиться по-иному. Она уготовила ему солдатскую дорогу.

- Бог мой! – сокрушённо качает он головой, призывая на помощь несуществующего создателя. – Сколько же было всего…

Лицо генерала делается строгим, на него будто ложится тень нахлынувших воспоминаний. И я чувствую вину перед этим человеком от того, что снова заставила его вернуться к прожитым годам, заново пережить события минувшего.

Эпизод как будто совсем неглавный, но так чётко очерченный, что до сих пор он явственно слышит голос полковника, и тут же – звук пощёчины по испуганному солдатскому лицу рукой с тонким, холеным запястьем.

- Небось, на базар собрался, исподню не заправил? – сквозь зубы шутил полковник. И осёкся, встретился со взглядом, полным презрения и злобы. Эти быстрые, с азиатчинкой, глаза на смуглом лице Воскресенский приметил давно. Часом позже Воскресенский на свой страх и риск освободил этого солдата от холодного карцера.

Так состоялось первое знакомство молодого штабс-капитана Воскресенского с революционером Колотиловым. Тот - в начале осторожно, а потом всё более щедро - снабжал офицера запрещёнными книгами. Воскресенскому доставляло радость перечитывать эти гремучие слова о революции и свободе.

Сергей Федорович Колотилов, участник 1-й мировой  и гражд. войн,   в дальнейшем народный комиссар внутренних дел. Фотография 1915 года перед отправкой на Северный фронт.

 

Февраль революционного 1917 года застал Воскресенского в должности командира 730-го Городеченского пехотного полка. А в октябре солдаты, по рекомендации Колотилова (сколько раз встречались потом их пути на революционных дорогах!), избрали Воскресенского командиром этого же полка. И началась долгая дорога солдата революции…

 Гражданская война бросала его то на Восточный фронт, где он сражался против Колчака, то на Южный – против Деникина и Врангеля. Он участвовал в разгроме банд Махно на Украине, сражался на Северном Кавказе. Воевал вместе с Тухачевским, Ворошиловым, Уборевичем, Фабрициусом, Ковтюхом и другими прославленными полководцами гражданской войны.

Комбриг П. И. Воскресенский (первый справа в переднем ряду), Мариуполь, 1920 год.

… Сумерки загустели быстро, ветер остыл и прогорк от дыма. Летели искры из труб старых мазанок, пулемётной шрапнелью поднимаясь в промороженную тишину, и не гасли, а примерзали к яркому свету звёзд. Здесь, на хуторе Дарьевском в тридцати километрах от Новочеркасска, вчера гремели выстрелы, стонала израненная земля. А сейчас тихо. Здесь уничтожено семьсот бандитов из армии Шкуро. Триста красных бойцов, двадцать шесть лучших командиров сложили тут головы.

- Товарищ командир, вас вызывает Фабрициус, - глухо говорит вестовой.

Воскресенский, натянув треух, идёт в низкую, слепо освещённую коптилкой мазанку. На стене колышется усталая тень военачальника, склонившегося над картой.

- Брать Новочеркасск будем, - говорит он. - Поднимайте полк. Выступаем сейчас, в ночь.

И, словно угадывая мысли мысли Воскресенского, добавляет: "Знаю, что вымотались бойцы, с ног валятся. Знаю. Но выступать сейчас. Добить эту погань, пока она ещё не ускользнула!

Фабрициус прикуривает самокрутку от язычка коптилки и придвигает карту.

- Твой полк пойдёт здесь! - острое лезвие карандаша медленно ползёт, указывает дорогу, которую ещё предстоит пройти, и замирает там, где будет бой - один из тех, что решит судьбу революции.

***

 Брук их встретил тишиной, омытой ночным дождём, и цветами, чудом оставшимися на клумбах, развороченных недавними взрывами. Это были удивительные цветы. Может быть, потому, что австрийцы щедро дарили их советским воинам, усыпали ими дорогу воинам-освободителям. Воскресенский не замечал весны. Для него весна, считал он, кончилась навсегда.

Он ничего не знал о своей семье. Где жена, что с сыном? С этими тревожными мыслями он не свыкся, хотя первая горечь схлынула, поугасла. Осталась тупая боль. О ней генерал никогда никому не говорил. Только однажды в Вене ему пришлось обстоятельно доложить маршалу Федору Ивановичу Толбухину, что где-то без вести пропал сын-офицер. Не то ранен, не то…

 Сын Олег (справа) с другом Георгием Батютой - курсанты авиашколы, осень 1941 года, Майкоп.

 Сегодня перед рассветом, когда удалось всё-таки вздремнуть, ему приснилась жена. Юная, как в те годы, когда они встретились. Ему снилась гражданская война. Зимняя раскатанная дорога. Скрип тонких полозьев кошевки. По этой дороге - опять, как тогда, уезжала Лариса в занятый белогвардейцами Стерлитамак. Сутки назад они оставили город, отступили в Мелиус. Там остались документы, оперативные планы, карты, там навсегда остался начальник штаба бригады, охранявший эти документы. Они спрятаны, и белые не успели их найти. Кто-то должен вернуться туда, в Стерлитамак. Лариса собиралась в дорогу недолго. Изящный чемодан да роскошная меховая ротонда из секретного фонда. Кому придёт в голову, что это не барынька из Петербурга, как утверждали документы, а работница штаба Красной Армии. Она вернулась через двое суток. В изящном чемоданчике, под второй подкладкой, лежали все документы.

Лариса Никитична Воскресенская с сыном Олегом. Краснодар, 1924 год. 

Генерал почти никогда не вспоминал этой истории. За годы гражданской войны, которую они прошли вместе, всякого было немало. А теперь вот снова подумал, что жена как-то всегда умела противостоять невзгодам. Даже в самые трудные времена.

А утро купалось в солнце, и только прохладный ветер с гор не давал весеннему теплу стать летней жарой. Генерал тяжело ступал по незнакомой дороге и не знал, что в штабе его ждёт доброе известие от маршала Толбухина – сын Воскресенского ранен, лежит в госпитале, жив!

Об этом он узнает только под вечер. А пока он идёт по узким извилинам коридоров, краем уха прислушиваясь к разговорам американских генералов. До официальных переговоров оставалось около получаса. И поэтому шла непринуждённая «светская» беседа. Воскресенский – крепкий, сухой, заметно возвышавшийся среди спутников - шёл чуть поодаль. Его трудно было провести. Генерал отлично знал, что кроется за непринуждённым разговором. Союзников интересовало в данном случае одно – демаркационная линия на этом участке фронта, где пройдёт она?

Брук, Штирия (Австрия), 11 мая 1945 г. 

- Сегодня утром, господа, когда мы проезжали лесом, мне пришла в голову мысль, что скоро мы сможем услышать только охотничий выстрел, как это говорят руские – раннним утром?

- О, вы имеете в виду – охоту на зорьке? – кто-то перебил восторжено и нетерпеливо.

Воскресенский улыбнулся чуть криво, пожалуй, недобро.

- А мои мысли, господа, сегодня были о другом, - проговорил кто-то медленно, справляясь с одышкой. – Всё-таки любопытно, что ожидало мир, если бы Гитлер не сломал себе шею у русских. 

Минуя все этикеты, Воскресенский резко обернулся:

- Говорите, что ждало? Четвереньки! Науку, культуру – всё благородное, всё доброе, весь мир поставили бы на четвереньки! И заставили бы при этом выть, вилять хвостом каждому брошенному куску хлеба!

Спутники растерянно переглянулись. Их неподдельное смущение, в свою очередь, озадачило Воскресенского. Он знал, что имеет дело с людьми искушёнными. Спустя несколько дней на официальном банкете подвыпившие союзники громко смеялись над своей оплошностью: они не догадывались, что советский генерал хорошо знает английский язык.

Дружеская беседа генералов П.И. Воскресенского, У. Уокера и Х. Макбрайда.

 В зал вошли молча. Пока рассаживались за узким, покрытым строгим сукном стол, Воскресенский огляделся. Мраморные стены тускло и холодно отсвечивали. Он перевёл уже равнодушный взгляд на карту, лежащую на сукне. Она была расчерчена беспощадными карандашами - расчерчена на фронты и границы. Где-то должна пройти ещё одна.

Генерал поднял голову, оглядел тех, кто готовился к переговорам, и вдруг почувствовал, что в этой холодной от дипломатической официальности комнате тоже присутствует весна. Её аромат проник сквозь зарешёченную форточку. Он обернулся, чтобы сказать об этом соседу, но заметил карту, висящую на мраморной стене - карту концентрационных лагерей, находящихся в Альпах. Генерал откинулся на спинку высокого кресла, чуть прикрыл глаза – в памяти ещё жили голоса его бойцов, отдавших жизнь за то, чтобы навсегда стереть эти лагеря и их хозяев с лица земли.

- Переговоры по вопросу об установлении демаркационной линии между войсками союзных держав начинаются. На переговорах присутствуют от Советского Союза – генерал Воскресенский… Воскресенский пододвинул к себе блокнот и не очень-то любезно отвернулся от яркого луча кинопроектора. Американские киножурналисты снимали фильм о русских солдатах, вошедших в историю подназванием «Победители».

В этот день у советского генерала П.И. Воскресенского ко многим правительственным наградам прибавился американский орден «Легионер Легиона Заслуг».

 

***

Гвардии  генерал-майор запаса П.И. Воскресенский. Томск, 1968 гг.

Ему недавно исполнилось семьдесят пять. Его путь был связан с событиями, которые вошли в историю. Дважды прошёл с боями по земле своей Родины. Боролся за самое святое – за её свободу. В этом высшее счастье солдата. И сейчас он мог бы по праву жить спокойно. Но неукротимый характер генерала заставляет его постоянно действовать -отвечать на многочисленные письма людей, пишущих историю боевых лет; рассказывать о героических солдатах и полководцах рабочим и студентам. Он по-прежнему не теряет деловой связи с воинами Томского гарнизона, с музеями боевой славы. Его не забывают благодарные ученики. Среди них – его воспитанник, лётчик-испытатель Владимир Коккинаки и пять других, тоже носящих звание Героя Советского Союза, соратников по Гражданской и Великой Отечественной.

За всю долгую жизнь ему ни разу не удалось вдосталь насладиться славой. В молодости она его волновала, но было не до того. Он и теперь не потерял к ней интерес. Но прожитые годы научили его знать твёрдую цену этому звонкому материалу. А цена ему всегда одна – труд, постоянное служение народу и партии. Без этого он не мыслит ни своей жизни, ни жизни своего поколения.