Фронтовые дороги

Семья Ваксман приехала в Барнаул в годы первой мировой войны. Глава семьи Лазарь Вильгельмович был активным организатором, а затем и главным врачом военного госпиталя в Барнауле на 500 коек. Госпиталь был развёрнут в корпусах барнаульского гарнизона, горожане называли эти здания «красные казармы». Доктор Ваксман пережил вместе с ранеными и больными нелёгкие времена гражданской войны и неоднократную смену власти. После окончания гражданской войны на базе расформированного госпиталя усилиями Ваксмана был создан кожно-венерологический диспансер. В течение 20 лет он был его бессменным руководителем.
Доктор Ваксман слыл человеком отважным, волевым, напористым, умеющим убеждать и добиваться поставленной цели. Как написано в его послужном списке: «за отличия в делах против неприятеля награждён орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом», «за самоотверженную, мужественную подачу помощи раненным под действительным огнем неприятеля награждён орденом Святой Анны III степени с мечами и бантом». В одном из боёв под доктором Ваксманом была убита снарядом лошадь, он чудом остался жив, сильно повредил спину и всю жизнь страдал от сильных болей.
Уже в Барнауле 30 ноября 1918 года в семье доктора Ваксмана случилось радостное событие – родилась девочка, дали ей красивое имя -Мирра. Этой девочке суждено было стать продолжателем династии врачей. Мама Мирры – Александра Ефимовна – окончила акушерско-фельдшерскую школу, но, как «настоящая жена главного врача», она не работала, занималась воспитанием своих детей, вела дом.
Из воспоминаний Мирры Лазаревны: «С раннего детства я знала, что буду врачом. В 5 лет мне подарили книжку «Путешествие капельки крови». Это сказочное путешествие капельки по организму человека настолько меня заинтриговало, что выбор другой профессии, кроме врача, в дальнейшем мною даже не рассматривался. Я «лечила» всех: няню, бабушку, маму; моими пациентами были все дворовые кошки и собаки. Моё детство было очень хорошим, радостным и светлым! Благодаря самой гуманной и мирной профессии врача отца не затронули политические передряги страны. Мы жили в большом доме, принадлежавшем больнице, я всегда была под присмотром бабушки и мамы. Получила всестороннее образование, какое только можно было получить в то время. Занималась музыкой, танцами. Отца в своё время приглашали на работу в Москву. Мы всей семьёй рассматривали фотографии дома, который предназначался нам, мечтали и обсуждали, как мы будем жить в столице! Очень хотелось маме переехать в Москву, она уговаривала отца, но он не хотел бросать начатое дело, мама смирилась, и мы остались в Барнауле.
Вспоминаю добрым словом школу № 1, в которой я училась. Моим соседом по парте был Марк Юдалевич. В школе, помимо традиционных предметов, как математика, русский язык, преподавали нам ещё и генетику. Да так преподавали, что потом в медицинском ВУЗе мне очень легко было изучать этот предмет - всё было понятно! Такие у нас сильные были педагоги.
В 1936 году, окончив школу, я отправилась в Москву поступать в медицинский институт. Папа меня уговаривал не ездить в столицу, боялся за высокий конкурс при поступлении. Уговаривал меня поступать в ВУЗ Новосибирска, либо в университет Томска, который сам когда-то окончил. Но я была упрямой и ни минуты не сомневалась, что выдержу экзамен достойно. И я поступила в институт, несмотря на то, что конкурс в тот год был девять человек на место.
Никогда раньше не уезжала далеко от родного дома. Москва произвела на меня огромное впечатление. Величественные корпуса мединститута были роскошными – красивые лестницы, аудитории с высоченными потолками, и везде царила чистота. Мне нравилось в Москве всё! Жила я в общежитии и дружила с сокурсниками. Все мы получали стипендию. Денег студентам, как правило, не хватало, но мы умудрялись экономить на обедах и таким образом выкраивали денежки на покупку билетов в театр. Старались не пропустить ни одной премьеры. Завидовали парням из группы, им было хорошо, они жили в общежитии, которое располагалось напротив Большого театра. Наши мальчишки зимой приходили в театр без пальто и шапок, буквально с третьим звонком, который зазывал опоздавших занять места в зале. Говорили контролёру, что "мы выходили покурить, а билеты у девушек"! И их всегда пропускали».
Дни подготовки Мирры к последнему государственному экзамену совпали с началом войны. Из воспоминаний Мирры Лазаревны: «В то время все говорили о предстоящей войне и свято верили в то, что Красная армия победит врага на его же территории. Особенно и не волновались, мы тогда и представить себе не могли, какой страшной бывает война».
Первыми на фронт ушли ребята, которые учились на военном факультете, остальным предстояло распределение. Москва того времени запомнилась Мирре большим количеством костров на улицах города. Жгли архивы, пепел и чёрные сгоревшие листы бумаг гонял ветер по мостовым города. По улицам шли и шли нескончаемым потоком беженцы с котомками и баулами, люди пытались уйти и уехать из Москвы.
Мирру Лазаревну распределили глубоко в тыл, в госпиталь города Новосибирска. Она радовалась, ведь Барнаул рядом, она почти дома! Изнурительная работа, хроническое студенческое недоедание сделали своё дело. Мирра серьёзно заболела, вердикт врачей – «туберкулёз». Худенькая, слабая, она продолжала работать в госпитале: не хватало специалистов, шла война, об отдыхе и о собственном здоровье тогда никто не думал. Когда стало совсем плохо, Мирру Лазаревну из Новосибирска перевели «выздоравливать» в Барнаул, радости не было предела - она снова была дома.
Из воспоминаний Мирры Лазаревны: «Вскоре, уже в Барнауле, меня повесткой вызвали в военкомат. Кое-как передвигая ноги от слабости, я шла туда и думала: «Вот покажу справку, что я больна, и меня оставят в Барнауле, не будут отправлять на фронт». На фронт не отправили, определили в Барнаульское военно-пехотное училище. Питание, по тем временам, в училище было приличное, это позволило Мирре Лазаревне постепенно поправить своё здоровье.
Из воспоминаний Мирры Лазаревны: «Начальником училища был полковник Руднев, строгий был, но дело своё знал на «отлично». Особенно строг был в вопросах боевой подготовки и питания курсантов. Полевые занятия проходили в районе Сухого лога, жили все в землянках, спали на сосновых ветках. Солдатики после учений приходили все в снегу, потные, а задача медиков – следить, чтобы никто не обморозился и не простудился. Трудно было всем, но как мы потом благодарили учителей за эту нелёгкую науку! Эти уроки выживания здорово помогли нам на фронте».
После окончания полугодовых курсов курсантов училища отправляли на фронт. Врач должен был сопроводить выпуск, затем вместе с офицерами-преподавателями к заданному сроку обязаны были вернуться обратно в училище – к вновь набранным курсантам. После выпуска очередного курса – снова доставка курсантов до фронта. Как правило, дорога до фронта занимала месяц, месяц - обратная дорога с ранеными бойцами, – и снова новые курсанты.
Из воспоминаний Мирры Лазаревны: «Первую свою поездку я запомнила до мелочей. Мы, недоученные, необстрелянные, но твёрдо уверенные в том, что как только мы появимся на фронте, немцы тут же разбегутся кто куда. Ровным строем прошагали мы по привокзальной площади Барнаула, по-военному организованно загрузились в вагоны-теплушки. За дорогу теплушки промерзали насквозь, на весь вагон одна печка-буржуйка, которая больше дымила, чем грела. Топливо добывали сами на остановках, порой воровали из вагонов, стоящих рядом. Так же на остановках бегали в середину состава на кухню за едой. В вагонах девчата ехали вместе с парнями, для нас был отгорожен закуток в углу вагона. Господи, это же были сплошные проблемы - ни умыться, ни переодеться. Надо сказать, парни вели себя достойно, за что мы были им благодарны. Моей помощницей была медсестра Аня Жукова, разбитная деревенская девушка, она запросто могла поставить на место наглого солдата. Вот с ней мы и наводили порядок в вагоне.
Москву проезжали ночью. Это уже был совсем другой город, совсем не тот, который я знала и любила. Ни шума, ни огней - всё вымерло. А с рассветом мы увидели огромные воронки от бомб, сброшенных с самолётов, сожжённые деревни и станции, остатки разбитой техники и бесконечные ряды свежих могил. Это был Ржев. Земля, казалось, была перепахана снарядами, обильно залита солдатской кровью. Только тогда мы поняли, что такое война. Шутки стихли, примолкли весельчаки, мы сразу повзрослели.
Выгружались ночью под начавшейся бомбёжкой. Отбегали подальше от поезда и старались укрыться, вжаться в землю. Казалось, что каждая бомба, издавая противный вой, летит именно в тебя. Наутро всё стихло. Мы вылезли из укрытий, увидели, что вагоны, которые нас привезли, разбиты, паровоз задрал нос и стоит вертикально. Рядом с вокзалом лежат трупы наших солдат, сложенные штабелями. Потом мы узнали, что эшелон с Алтая, прибывший на несколько часов раньше нашего, был полностью разбит, в нём везли выпускников Рубцовского военно-пехотного училища. Погибшие солдатики были из этого эшелона…
Уцелевших бойцов построили, нам предстоял марш-бросок в сто двадцать километров пешком, в мороз, по заснеженным полям и перелескам, через полностью сожженные деревни в направлении города Великие Луки. Вот где мы вспомнили изнуряющие занятия под Барнаулом в Сухом Логу, вспомнили добрым словом начальника училища, который гонял и тренировал нас на занятиях. Вспомнили знаменитый пшённый суп и картошку в мундире. Вроде сухой паёк при нас, а огня разводить нельзя, иначе обнаружим себя. Грызли сухие брикеты концентрата и заедали снегом. Вот так и шли своим ходом, колонной, а как налетит авиация противника – рассыпались по сторонам дороги и укрывались в лесочках. Людей нет, одна чернота вокруг, от деревень остались лишь торчащие в небо печные трубы, как маяки, и колодцы.
Помню, объявили «привал». Это местечко когда-то было деревней, уцелел всего один дом, и в этот дом столько набилось народу - что селёдки в бочке. Я отдала хозяйке концентраты и попросила сварить. Потом спросила у хозяйки, где можно руки помыть. Она поинтересовалась: «Вы, наверное, доктор? Только доктор может искать место, где помыть руки. Только вот мыла нет совсем. Нечем мыть руки». Тогда я собрала у ребят, сколько могла, куски мыла и отдала его хозяйке. Хозяйка так растрогалась, что уступила нам с Аней свою кровать. Какое же это было блаженство, после стольких дней в пути, переходов и ночёвок прямо на снегу, спать на настоящей кровати с подушкой и одеялом».
С рассветом колонна снова начала движение в сторону фронта. Солдаты шли усталые, прокопчённые и заросшие. Мирра Лазаревна с гордостью вспоминала, что, несмотря на мороз, не было обмороженных и травмированных солдат. В какой-то степени это было заслугой медиков, которые вовремя оказывали помощь. У села Праксино колонну встретили боевые командиры, бойцов распредели по взводам, ротам и батальонам.
Бойцы уже были на фронте, а Мирре Лазаревне с коллегами предстоял долгий путь обратно, на Алтай. Пройдёт немного времени, и она снова прибудет к линии фронта с новыми бойцами, готовыми с честью защищать Родину.
Служба Мирры Лазаревны закончилась в феврале 1945 года. Теперь её ждали не раненые бойцы, а обыкновенные больные. После армии Мирра Лазаревна всего месяц отработала врачом на участке при второй поликлинике города Барнаула и вскоре была назначена главным врачом. Заводскую поликлинику № 2 Мирра Лазаревна преобразовала в клиническую больницу со стационаром и здравпунктом на заводе ВРЗ. Главным врачом М.Л. Ваксман была ровно 30 лет, а затем до 75 лет работала врачом кабинета функциональной диагностики.
«Вот такая была у меня дорога на войну, – вспоминала Мирра Лазаревна. – Всё обыденно, просто, и никакого героизма. А день Победы… Это был такой праздник! Все плакали и смеялись. И я плакала, вспоминала ребят, с которыми мы вместе ехали поездом и шли пешком на фронт. Так хочется верить, что они уцелели в той страшной битве».