Е.Г. Пахоменко. На том далеком Васюганье.

Есть много публикаций о трагедии раскулачивания. Целыми семьями ни в чем не повинных людей отправляли «на жительство» в таежное Васюганье. Трудно жили здесь ссыльные. Опухали и мерли от голода, надрывались на раскорчевках земли. Все трудности делили с ними и приехавшие сюда на работу учителя. Особенно пришлось хлебнуть нам лиха в военные и   послевоенные годы.

Когда грянула война, 17 юношей, только что окончивших десятилетку, на митинге записались добровольцами, мужчины-учителя ушли на фронт. Двойная ноша легла на плечи учителей-женщин, многие из которых остались с малыми детьми. Детей учили часто по два-три класса вместе. Вели ребят на помощь колхозникам, рыбакам, сами впрягались в невод, выходили на поля.

Может быть, после многочисленных публикаций о самом процессе раскулачивания мой рассказ покажется неинтересным, но то, о чем я говорю, тоже было, и отвернуться от этого невозможно: история.

Учителя становились агитаторами, помогали клубным работникам. Со сцен клубов мы воспитывали в народе чувство патриотизма, говорили о силе Союза, костяк которого составляли Россия, Украина, Белоруссия. Скажем, коллектив Ново-Васюганской средней школы ставил пьесы Чехова и Островского – пьесы о глубине и стойкости русского духа. Использовали и фронтовой материал, какой удавалось найти. Был организован шумовой оркестр, звучали со сцены частушки, народные песни, Всем этим смягчали, как могли, горе народа.

В наше время, вижу, учительский пыл просветительства поумерился. А тогда, когда я работала в Васюганском районе, учителя всегда можно было увидеть с людьми. С газетой ли в руках, с сообщением ли Совинформбюро на полевом стане, с частушкой ли на лесной деляне и в рыболовной бригаде. Не обходилась без нас ни кампания по сбору теплой одежды для фронта, ни подписка на заем.

Сложность учительской работы на Севере ощущалась и в том, что местным ребятишкам не хватало пищи, одежды. Поддерживали, как могли, семьи фронтовиков, хотя и наши-то доходы тогда высокими не назовешь...

Как великую премию, например, расценивали мы то, что на конференции в 1945 году нам продали по одному платью из бумазеи неопределенного серого цвета, а через два года – по три метра штапельного полотна. Взглянешь на фотографию первого послевоенного года – мы одеты, кто во что горазд.

Сколько воспоминаний будят в нас, людях старого закала, такие фотографии! Вот, справа, в рубашке,  сидит директор Нововасюганской средней школы Шабурников, человек большой души. В молодости он партизанил… Вот Л.Ф. Кузьмин, инспектор РОНО. В левой части снимка – пожилая учительница с медалью  - А.Н. Питиримова, педагог с еще дореволюционным стажем. Плечо в плечо с нею – Рассказов, директор майской школы. Девушка с бумагами на коленях – крайняя слева – Маша Зинченко, единственный в РОНО бухгалтер… О каждом вспоминается что-то доброе. Наверное потому, что наше поколение много вынесло, мы были дружнее, чем учителя сегодняшнего дня. Упрекнуть кого-либо в ловкачестве, половинной нагрузке невозможно: и люди были честнее, и на виду каждый.

С восторгом встречали потом на районных совещаниях возвратившихся с фронта учителей. Вернулись, конечно, далеко не все. До сих пор помню простую – заметьте, типичную для  нашего времени! – историю, но как берет она за сердце. В первые дни войны ушел на фронт педагог Средневасюганской школы Шинкаренко. С женой остались две дочери, семи и девяти лет. Никому не ведомо, сколько слез выплакано матерью с дочерьми по отцу. Проплакались. Любовь ли подтолкнула их к такому шагу, ненависть ли к врагу, скорбь ли великая – только внесли они в фонд обороны 5000 рублей. Немалые деньги для тех полуголодных лет.

Сейчас нет на карте области такого района – Васюганского: он давно ликвидирован. Часть школ закрыли, уехали многие учителя. Иные на заслуженном отдыхе. Кто встретит их, помнит их – поклонитесь в пояс.